Эх, Сунил… маленький паж так любил читать и совать свой маленький нос в чужие дела…
Каменная дверь со скрежетом закрывается, отрезая свет и прохладу, в комнате горит масляная лампа. Не то чтобы тусклая, но пока глаза не привыкли. Джи падает плашмя на кровать – и тут же призрачное ощущение стальных пальцев, сжимающих шею, заставляет перевернуться на спину. Потом сесть. И увидеть большой кувшин на столе. И поднос с завтраком. Похоже, слуги уже приходили. Выдвинув из-под стола широкий таз, сбросив с плеч плащ и разорванную сорочку, Джи встаёт в него и тонюсенькой струйкой льёт воду себе на живот. Уже не горячая, но ещё и не совсем остывшая, она саднит кожу. Джи зажмуривается и проводит пальцами между ягодиц – на ощупь кажется, что всё в порядке… В смысле, он раньше как-то не щупал себя в тех местах, так что точно определить не может… но, по крайней мере, в прошлый раз у него точно текла кровь, сейчас же… Пальцы касаются самого болезненного места. Прикусив губу, Джи разводит ноги шире и выливает остатки воды.
Всё равно этот император – ублюдок. Самый настоящий! Убить его мало… У мужского тела просто нет отверстий, предназначенных для его члена!
И снова Джи вспоминает Васу. В ту ночь гигант точно назвал его настоящим именем – значит и Рохан в курсе? И почему Джи забыл об этом? Они знают, какое задание поручил ему Кайлаш, поэтому и… Нет, не может быть!
От панических мыслей отвлекает скрежет. Тихий, он доносится не от двери, а от кровати. Обернувшись, Джи замечает шевелящийся камень, уходящий вглубь стены, но вот звук замолкает, и из образовавшегося отверстия слышится насмешливый голос:
– Доброго утречка, Ситар! Ну и как тебе император?
_______________________________
5. Санджи из Интертеги
***
– Доброго утречка, Ситар! Ну и как тебе император?
Как давно Джи в последний раз слышал настолько жизнерадостный голос? И как давно к нему кто-то обращался так просто? Словно в каменную коробку проник луч солнечного света – глупый, наивный и незнающий невзгод… Хотя если задуматься над заданным вопросом, его можно принять за издёвку, только вот в голосе неизвестного слышно лишь любопытство и какой-то затаённый азарт.
– Ты… вы… кто?
– Санджи! – звонко и радостно. – Меня зовут Санджи! Я из Интертеги!
Значит, тоже заложник? Девушка или парень – сразу не разберёшь, но имя вроде мужское. И прибыл он, похоже, только недавно, так как явно не в курсе зверских вкусов правителя Зоастрийской империи – иначе поумерил бы пыл. А со стеной разбирается лихо, вон уже вытаскивает третий булыжник.
– А я из Зоа…
– Знаю-знаю, Джигги рассказал о тебе! Ну, как оно? Хорош Его Императорское Величество в постели?
Что, простите? Какой такой «Джигги»? И что за ненормальный восторг?
– Эй, Ситар, подойди ближе и лампу подвинь, а то я не вижу твоего лица!
Этот Санджи странный… очень. И возможно ему известно даже больше, чем Джи. Но его тон… он сумасшедший? А вдруг он здесь давно? И Джи тоже очень скоро грозит стать таким же?.. Но ведь если он заглянет в эту дыру, ничего страшного не случится? Взяв лампу со стола, Джи залезает на кровать и подносит свет к отверстию. И видит два зелёных блестящих глаза в обрамлении светлых кудрей. И белозубую улыбку от уха до уха.
Но миловидное лицо вдруг становится строже.
– Фу-у-ух… – сосед прикрывает глаза. – Ситар, ты, конечно не урод… но и мне не соперник. Боги, как же я рад!
Улыбка гаснет совсем. К тому же странный парень отодвигается вместе со своей лампой, и Джи остаётся видно лишь его подбородок и плечо. Да и то вид частично закрывает булыжник, уже начавший возвращаться на место.
– Подожди!
Джи не готов к такому резкому окончанию разговора. Хотя и к его началу тоже не был готов, но раз уж у него вдруг обнаружился сосед, с которым ещё можно и поговорить… Возможно, единственный человек в этой башне, не являющийся подданным или слугой императора.
– Причем тут соперник? Император… да ты хоть знаешь, какой он?!
Нет, не об этом надо было спросить! Но слова уже слетели с губ, а с той стороны дыры уже доносится глубокий мечтательный вздох:
– О-о-о… Ты прав, я не знаю… Но очень-очень хочу узнать! Ты мне расскажешь?
И вновь в дыре блестят два сумасшедших жизнерадостных глаза.
– Просто я не понимаю, почему он выбрал тебя? – продолжает Санджи из Интертеги. – Ведь я приехал раньше!
– Так ты…
Неужели он был здесь всё это время? Прямо за этой стеной?.. В то время, когда Джи подыхал в темноте? Когда кричал и пинал мебель? Когда прислушивался к малейшим шорохам со всех сторон? И раз тут есть камни, которые так легко вытащить, то этот ублюдок вполне мог бы помочь! Хотя бы дать воды!
Джи готов разозлиться. Джи готов рвать и метать. Но внутри ощущается пустота, и все эти чувства, это раздражение – словно ненастоящие, словно он «должен» злиться, но ни сил, ни желания на это нет. Почему-то. Будто он уже умер. Или просто устал. Но чужой жизнерадостный голос ввёл его в заблуждение – на миг заставил поверить, что всё не так уж и плохо в этом покинутом богами месте…
– … так ты, значит, – продолжает Джи после запинки, – хочешь сам… познакомиться с императором?
– Ещё бы! Всё лучше, чем гнить заживо в этой коробке! Я хочу наружу! Хочу увидеть солнце! Хочу наесться до отвала, лично пройтись по всем торговым рядам, посетить выступление уличных актёров, пощупать местных девок…
Джи не выдерживает и хмыкает. По ту сторону дыры сразу устанавливается тишина.
– Тебе смешно?
– Нет-нет, прости, – Джи не пытается придать своему голосу даже нотки раскаянья. – Просто удивился, что тебя интересуют женщины. А так – совсем неплохие желания. Я бы тоже не отказался. Но, как видишь, ночь с императором я провёл, а ничего не изменилось.
– М-м-м…
И снова тишина.
– Санджи?
– Ситар… скажи, ты такой идиот? Или правда не понимаешь?
– Не понимаю чего?
За стеной раздаётся шорох, и свет лампы в дыре становится ближе и ярче.
– Чтобы получить благодарность за что-то, это что-то надо не просто сделать, а сделать хорошо. И хоть Он и позволил тебе остаться до утра, вряд ли ты Его чем-то поразил. Так что в следующий раз позовут точно меня!
А этот парень решительно настроен. Джи даже немного завидно. Быть может, Кайлаш ждёт от него того же? Ведь вряд ли существует возможность расположить к себе императора иначе, чем через постель – но даже думать об этом просто невозможно спокойно… А Санджи, похоже, не видит в этом ничего унизительного.
Так может, это с Джи что-то не так?
Расположить к себе того, кого собираешься убить…
– А у тебя, значит, есть опыт?
Кому-то другому задать подобный вопрос Джи не посмел бы. Но этот сосед так легко и просто говорит на столь щекотливую тему, словно они обсуждают верховую езду – так что почему бы и нет? К тому же, он сам начал этот разговор. Но Санджи почему-то не торопиться отвечать.
– Опыт… – проговаривает он медленно почти минуту спустя, – наверное, можно и так сказать…
И теперь его голос звучит глухо и безжизненно. Но пожалеть о своих словах Джи не успевает – через дыру уже влетает сверх-оживлённое:
– Расскажи! Что он делал? Что ему нравится? Он трахал тебя или ты его? Верёвки были? А хлысты? Или кто-то трахал тебя, а он только смотрел?
Даже не видя себя со стороны, Джи чувствует, как стремительно краснеет – лицо начинает зверски жечь. Словно к коже кто-то поднёс жаровню с углями. Нет, он предполагал, что нравы здесь очень свободные, но о подробностях лучше бы не слышать. Хлысты? Верёвки?! Хотя после испытанной вчера боли не так уж и сложно поверить, что есть любители и на подобные развлечения. Впрочем, развлечения… что он вообще может знать о них? Из-за одной своей способности он никогда не испытывал особого интереса к противоположенному полу. Потому что имел возможность изучить разницу в строении разных полов на самом себе. А что до удовольствий… Ещё до того, как в замке Зоа появился любознательный и словоохотливый Сунил, Джи, обтирая стены на приемах в задних рядах и шляясь по замку, слышал многое – и что служанки часто бегают по ночам в казармы, и что солдаты неплохо платят им за это, да и благородные, затаскивая кого-то в постель, тоже вознаграждают – если, конечно, остаются довольны. Но точно так же он знал и о том, что Торил Третий, после того как умерла его первая жена, так и не сумевшая разрешиться от родов, женился на матери Джи против всех законов и правил – по любви. И хотя за последние годы среди служанок было немало желающих задержаться до утра в спальне пусть и приёмного, но старшего сына короля, он считал себя выше этого. Выше всех этих потаскух, готовых ради денег и слухов о себе раздеваться и отдаваться тем, кто побогаче и познатнее.