Он не спускает глаз с мандега.
Но действовать продолжает саубха. Не прекращая светиться, рогатый выстреливает из ладони зелёным ростком, мгновенно превратившимся в длинную разветвлённую ветвь, и эта странная живая верёвка опутывает Калидаса и начинает стремительно темнеть, твердея.
– Тц…
Джитендра поднимает взгляд и обнаруживает снова оказавшееся так близко лицо Рохана. Посеревшее и осунувшееся.
– Тебе больно?
– Нет, – мотает император головой, но желваки за его скулами приходят в движение, словно каждое слово стоит ему неимоверных усилий. – Просто ты вдруг почему-то стал немного тяжёлым.
– О! – оказывается, Джи успели снова поднять. – Ты можешь меня отпустить.
Рыжие брови императора приподнимаются, но почти тут же на его лице возникает знакомое недовольное выражение.
– Не хочу.
– Отпусти.
– Нет.
– Рохан! Я правда уже в порядке!
– Ну почему ты такой упрямый?
– А?
Джитендра замолкает с открытым ртом. Губы Рохана совсем рядом. Его дыхание щекочет кожу. И именно в этот момент рядом возникает тёмная тень.
– Подозрительно, – заявляет Равиндра без всякого объяснения. – Почему именно сейчас?
Его вопрос явно относится не к разрушению малой башни, потому что бесцветные глаза смотрят прямо на… нет, «внутрь» Джитендры. Похолодев, Джитендра сглатывает застрявший в горле комок и переводит взгляд на рогатого саубха. А потом обратно на дядю.
«Вы правда явились за этим?»
– Что? Теперь я достаточно хорош, чтобы меня выпить?
На его вопрос, заданный довольно заносчивым тоном, Равиндра отвечает одним словом:
– Глупыш.
Глава 35. Дверь
Пoкa Джитендpа думает, как бы отреагировать на оскорбление, к ним подxодит саубха.
– Tебе не кажется, что ты слишком вольготно распорядился моим подарком? – задаёт вопрос рогатый, и взгляд его плавно перетекает с шеи Рохана на Равиндру.
Тот в ответ смущённо пожимает плечами:
– Ну, понимаешь… этот бугай нашёл этот обруч… и начал насмехаться, типа я король пустого замка… и хожу без короны…
– Но это правда корона, а в твоём замке никто не живёт.
B голосе саубха не слышно и тени насмешки. Лишь констатация факта. И наверное, именно этот его невозмутимый тон заставляет Рохана хмыкнуть. Впрочем, император тут же удостаивается не самого доброго взгляда исподлобья от дяди, а Джитендра, отметив для себя, как выглядит со стороны гневное выражение холодных, почти бесцветных глаз, решает обязательно потренироваться перед зеркалом. На всякий случай. A ещё он наконец-то узнаёт, почему Рохан не получил серьёзных ранений ни от атаки тем сгустком пламени в пещере, ни от заклинаний Калидаса – всё дело в этой короне, которую дядя из-за насмешек Рохана использовал на нём, как ошейник.
– Кстати, познакомься, Джитендра, – тем временем взгляд Равиндры теплеет. – Это Таурус. Глава саубха.
Рогатый как раз заканчивает обходить их троицу по кругу и кивает с надменным видом. Джитендра игнорирует его кивок и хлопает Рохана по плечу.
– Ну правда, отпусти. Мне надо проверить Лилу.
На пару мгновений жёсткая складка губ императора становится ещё тоньше, а руки его сильнее сдавливают рёбра и колени Джитендры, но в конце концов он прикрывает глаза и опускает его на засыпанную снегом каменную площадку.
– Что ты сделал? – задаёт Джитендра вопрос, проходя мимо Тауруса, но не глядя на него.
– Нарушил симметрию, – раздаётся за спиной нейтральный голос.
– Ка-
Xотел спросить: «какую симметрию» – но осекся. В принципе, короткий ответ содержит всю нужную информацию: только слепой бы не заметил, что Лила, Джагжит и Лал были прикованы к малой башне таким образом, чтобы получился равносторонний треугольник.
– …как нарушил? – перефразирует Джитендра, опускаясь на колени возле лежащей на боку Лилавати. Eё волосы спутались, ледяная кожа почти обжигает, и всё же внутри хрупкого тела ещё теплится жизнь.
Только вот как ей помочь?
Oбернувшись, Джитендра замечает в стеклянных серо-зелёных глазах Тауруса что-то похожее на недовольство. Но тот снова послушно отвечает:
– Это строение не рассчитано на сильные потоки энергии.
Хочется услышать более развёрнутый ответ. Вроде: «я влил в заклинание всю свою силу, вот оно и не выдержало» – и этого было бы достаточно, но рогатый продолжает надменно молчать, словно остальное даже такому, как Джитендра, должно быть понятно. И гордость почти заставляет прекратить разговор… но пока он ещё не научился ценить себя так высоко. По крайней мере, необходимость требует задать ещё один вопрос:
– Ей можно помочь?
Не то чтобы по сравнению с юной саубха жизнь других жертв Калидаса ничего не значит, но их тела, по крайней мере, не источают такой страшный холод. Приподняв Лилу за плечи, Джитендра пытается не показать, насколько ему важен ответ. И на этот раз рогатый не торопится открывать рот, вместо этого он медленно подходит к ним и выпускает из руки свежий росток – зелёный кончик касается шеи Лилавати, прижимается к коже прямо за маленькой раковиной уха и начинает мягко пульсировать.
Джитендра не способен подобно Калидасу или Джагжиту видеть или ощущать потоки чужой энергии, но логика подсказывает ему, что в этих обстоятельствах Таурус вряд ли навредит девочке, и всё же пульсация выглядит подозрительной. Она очень похожа на мерцающий свет тонких цепей, которыми ранее были прикованы жертвы. Только бледнее… Но биение души Лилавати не становится слабее – и Джитендра немного расслабляется.
И замечает, что Равиндра тоже наблюдает за происходящим со странным вниманием.
– Дядя, что ты теперь собираешься делать?
Тот поджимает губы и со вздохом отвечает:
– Выпивать тебя я точно не стану.
– Тогда зачем ты здесь?
– Да, Тау дост-… то есть, напомнил, что когда-то давно я обещал взять его с собой на большую землю первым. Как только смогу попасть сюда.
Звучит довольно безответственно. И не только звучит. Равиндра вообще выглядит смущённым и не особо уверенным в себе – даже нервным, но одновременно более открытым, чем там, на острове. А ещё очень уставшим. Он сутулится и время от времени потирает затылок.
– Тогда зачем ты изображал из себя злодея?
– Злодея? – повторяет Равиндра задумчиво, только сейчас отводя взгляд от Тауруса. – Я что, правда таким выглядел?
– Думаю, он пытался изобразить не злодея, а взрослого, – вмешивается до сих пор молчавший Рохан и зарабатывает второй взгляд из разряда: «скажи спасибо моему племяннику, что ещё дышишь».
Но когда глаза Равиндры вновь обращаются к Джитендре, от раздражения в них остаётся лишь тень.
– Я знал, что если начну рассказывать, как долго искал Индрани и её ребёнка… как был рад найти хотя бы тебя, и что хочу просто позаботиться… Я знал, что ты не поверишь. Особенно когда понял, что ты совершенно меня не помнишь.
– Но я вспомнил. Тебя и того человека.
– Того человека?
– Главу рода.
Лицо Равиндры каменеет. Так было и в тот раз, когда он пытался начать рассказывать о себе и своей сестре. Не хочется снова позволять единственному оставшемуся в живых родственнику увильнуть от темы, но подобный разговор, наверное, должен быть продолжен наедине.
А Таурус тем временем уже отращивает ещё два побега, и их слегка светящиеся кончики прижимаются к телам Джагжита и Лала, привлекая внимание Джитендры. Но стоит ему отвести от дяди взгляд – как Равиндра тут же неестественно повеселевшим тоном меняет тему разговора:
– Эй, а ни у кого нет ощущения, что кто-то до сих пор продолжает сосать энергию? Тау, ты разве не сломал эту штуку?
– «Эта штука» лишь ограничивала наши движения, – вяло сообщает саубха нюанс, о котором явно стоило упомянуть в первую очередь. – Похоже, это строение целиком состоит из камней, зачарованных особым способом. Заклинания очень старые, но задумка поражает…