Затем Виена снова превратилась в добрую фею и мне досталась немного её внимания:
— Питайся хорошо и ни о чем не волнуйся. Мы всё уладим. Циело уже подготовил тебе и твоим подружкам квартиру. Я подумала, что втроем вам будет жить в посольстве веселее.
Только не с Дашей, но вслух я сказала иное:
— Спасибо за заботу.
После ухода чёрной лисицы, Лиера тихо сказала:
— Какая же змея, но внуки её обожают.
— А вам... не тяжело было растить... тридцать шесть детей? — осмелилась спросить я.
— Они рождались с перерывом в сто лет. Так что все мои уже рожденные дети достаточно самостоятельны. Да и кто-то ж должен восполнять наш генофонд, раз молодые рожать не хотят.
— Учитывая, какое «удовольствие» испытываешь от девяти кругов, я не удивлена.
С каждым новым кругом боль нарастала. И в определенный момент она ставилась настолько невыносимой, что лисицу даже привязывали, чтобы не покалечилась. И последний круг настоящая пытка. Даже со стороны наблюдать за ним нелегко. Особенно когда видишь, что даже девятихвостая лиса его с трудом выдерживала. Меня тоже начали привязывать, хотя я еще могла терпеть относительно стойко.
Спрашивается, зачем терпеть такую боль? Ради силы. Чем больше кругов, тем выше начальные магические способности ребенка, тем сильнее будет его звериная сущность. Есть еще альтернатива: десять лет вынашивать потомство, но мало какая аристократка соглашалась на десять лет беременности. На это шли лишь простолюдины. Они не могли себе позволить дорогостоящего лечения у веронов, да и терпеть боль считали бессмысленным.
И Лиера имела свое мнение на данный счет:
— Боль закаляет, а изнеженных созданий наш жестокий мир сожрет с потрохами. Именно поэтому в последние столетия у нас появилось не так много девятихвостых. Останавливают развитие на седьмом.
— То есть количество хвостов зависит не от возраста?
— У некоторых девятый хвост может отрасти и в сто лет, — она взмахнула всеми хвостами, — а может не вырасти и через тысячу. Всё зависит от силы твоей сущности...
Наш разговор прервало появление новенькой молодой желтой лисы, которая заселилась вместо выписавшейся Диоры.
— Как вы это делаете? — спросила жёлтая лиса меня, беря свою миниатюрную копию со стола.
Что-то к моей работе слишком нездоровое у всех внимание...
— Как леплю? — уточнила я.
— Нет, как вы смогли обойти мою защиту?! Откуда вы узнали, что я фехтовала с детства?! Вы даже мой любимый костюм повторили! Девчонки говорят, что это не первое совпадение и от вашего длинного носа никакая магия не спасает!
— Мира вам не ответит, — вмешалась Лиера. — Она не знает ничего о магии и не понимает, как работает её дар.
— Зачем тогда она это делает? — со злостью сжала фигурку желтая лиса.
— Ей нравится лепить, как вам нравилось фехтовать.
— Нравится издеваться над нашими мечтами?
— Ей нравится лепить, — повторила девятихвостая, начиная раздражаться.
— Я не давала разрешения использовать мой облик!
— Так забирайте его себе, — насмешливо предложила Лиера.
— Не могу поверить, что такая уважаемая лисица, как вы, поддерживаете нечто подобное! — в гневе она выбежала из палаты, продолжая в ярости сжимать фигурку.
И подумать не могла, что мое занятие могло кого-то разозлить. Оказалось, что желтая лиса не единственная, кто жаловался веронам на мою работу. Древние не запретили мне заниматься лепкой, но предложили поработать в отдельной комнате, чтобы не смущать впечатлительных лисичек.
На контрасте, веронам очень нравились мои фигурки. Они частенько заходили и забирали себе сувениры, взамен приносили еще глину. С большой охотой позировали, подсказывали, как улучшить. Еще даром учили пользоваться, как смотреть и как снимать проклятия.
— Ири, я тоже видящая? — как-то спросила я у верона, когда он показал мне что такое свет и тьма, как они выглядят и чем отличаются.
— Да, не такая сильная, как Йори или Диора, но тебе и не надо быть как они. Для твоих нужд вполне хватит того, что ты видишь. Однако... когда тебе выпустят отсюда, постарайся, чтобы о том, что ты на самом деле светлая знал ограниченный круг лиц.
— Почему? — у меня невольно опустились уши, и я обняла себя за округлившийся живот.
— В паучьем городе много тёмных. Светлых они, мягко говоря, недолюбливают, особенно, таких как ты, которых трудно распознать. Вот эти работы, — верон взял одну из фигурок. — Тебя выдают. Поэтому скрывай их. Не показывай всем и каждому.
— Но в клане жизни много кто их видел, — я машинально погладила живот.