— Ты не убиваешь, но залезаешь по локоть в чужую душу, и вытаскиваешь на поверхность самые сокровенные мечты и тайны. И ты сейчас искренне не понимаешь, что такого плохого ты делаешь? Не всем нравится, когда ты к ним в душу заглядываешь и бередишь старые раны. Потому что твой дар откликается на неосуществленные мечты, болезненные, причиняющие очень сильную боль и страдания. И чем сильнее боль, тем сильнее твоя страсть.
— Кажется, я поняла...
Хотя не до конца, мне образы казались светлыми и добрыми, а не болезненными, я не чувствовала от них никакой боли, а только безмерное счастье. Йоли добродушно погладил меня по голове и что-то снова записал.
— Можешь к папе заглянуть, прежде чем в клинику вернуться, — предложил он. — Заодно посмотришь, как на самом деле выглядит его место работы.
Я только порадовалась лишней возможности встретиться с родителем. Его лаборатория оказалась... гм... специфической.
— О, наш человек, ты не заорала, — оценил батя, чмокнув меня в макушку. — Твоя мамка, когда впервые зашла ко мне визжала как поросенок и бежала от меня так, словно встретилась с маньяком Чекатило. Она до сих пор ко мне на работу не любит приходить. Ей всех этих не товарищей жалко.
— А тебе нет? — указала я на ближайший развороченный труп с кучей подключенных трубок.
— Знаешь, мне обычно рассказывают, что они натворили, так что, нет. Да и убивают их гуманно: инъекцией. Они ничего не чувствуют. Хотя, на мой взгляд, это слишком гуманно при их послужном списке.
— Люди бы тебя повесили...
Папа засмеялся.
— Лисы тоже периодически хотят. Поэтому у меня три или четыре псевдонима, всех точно не помню. Но услышишь о профессоре Зарене, так знай, это твой папочка, — и самодовольно погладил себя по воображаемой бороде, которой в лисьем облике у него отсутствовала.
— Я слышала, что у него самый отвратительный характер из возможных, а еще он скандалист, который любит говорить пациентам, что они сдохнут самым мучительным образом, — обломала я папулю.
Батя не смутился и почесал нос. И тут я заметила в его лаборатории кое-что помимо мертвых заключенных.
— О, сколько у тебя восторга, обычно его пугаются, — заметил мою реакцию папа. — Ты прям преобразилась. Глаза горят.
— Что это? — я осторожно приблизилась к предмету моего интереса.
— Маховое перо хранителя миров Далака, которого еще часто называют Карающей дланью.
— Оно прекрасно...
Папа даже расщедрился и позволил мне прикоснуться к сокровищу.
— Что ты видишь, когда смотришь на него? — спросил он.
— Я вижу, как играют и смеются крылатые дети.
— Мира, я тебе тут перчатки подготовил. В паучьем городе не касайся никого голыми руками, особенно крылатых детишек, которых увидела в видении.
— Кто они?
— Самая могущественная и древняя раса союза миров — мирайя. Никто из тёмных не может прикасаться к ним голыми руками, как делаешь это ты.
Я отдернула руку от пера. Батя засмеялся с моей реакции.
— Кстати, не хочешь лисяток посмотреть? — сменил он тему, слегка похлопав меня по животу. — Наше узи даже цвет передаст.
— Нет, — и я скосила взгляд на лежащий рядом труп. — Опасаюсь, узнавать раньше времени их реальное количество. Тут одна мамаша на днях выписалась с двенадцатью отпрысками. Так ты бы видел какое «счастье» читалось на лице папаши, который уже представлял, как всю эту орущую ораву прокормить.
— Даже если у тебя будет двое или трое, — предпринял попытку меня подбодрить папа, — у них будет много больших бурых нянек во главе с моим братом Циело. В посольстве хоть не самые лучшие условия, но самые лучшие няньки со здоровенными мачете и кулаками.
— Бандиты что ли? — подняла я бровь.
— Близко... дипломаты.
Кажется, мы с ним имели разное представление о том, какими должны быть дипломаты.
Глава 2.8
Я никогда не видела, как убивают не в кино. Время словно замедляется, и ты стоишь, смотришь на труп со свернутой в обратную сторону головой, а вокруг как из бочки доносились крики и ругань Лиеры.
— Мира! — слегка встряхнул меня за плечи Ири. — Ты в порядке?!
Я перевела ошеломленный взгляд на него...
— Вы... вы только что... её убили...
— Это была каралья, Мира, — пояснил он, насильно разворачивая меня от мертвой лисы. — Рабыня дололов и хладнокровная убийца...
— Разве защитная система Йозена не должна их распознавать?! — бушевала поблизости Лиера, придерживая руками и хвостами живот.