— Проверял, и не один раз... — мрачно отвечал Вайен.
— А давайте еще раз проверим. Дайте проверить одну мою догадку.
Вайен с тяжким вздохом взял давно увядший цветок с высокой полки и поставил его на стол перед любопытными ребятами. Положил руку на землю.
— Вот видишь...
Не успел он договорить, как сквозь его пальцы показались ростки.
— Работает!!! — закричал Руди, вскакивая. — Я прав!!!
— Посвяти остальных, в чём ты прав? — потребовал Вайен.
— Смотрите, — Руди взял мирайское перо и коснулся им руки ученого.
Ростки устремились вверх еще быстрее.
— Свет! — пояснил Руди. — Вы сами говорили, что мы не видим тьмы, что не мешает ей существовать и воздействовать на нас, так и... свет мы не видим. Верно? Поэтому ответ не ген, а сущность!
Вайен походил из стороны в сторону, пофыркал в неверии, снова подумал, снова пофыркал, пока студенты терпеливо ожидали от него каких-то слов.
— Такого быть не может, — сказал он вслух. — Ждите здесь, пойду, спрошу эксперта.
И только одно существо могло дать ему на данный вопрос ответ. Вайен нашел Ири читающим в зале переговоров. Лис сел напротив верона и с ходу спросил:
— У Йенри светлая сущность?
— Я уже думал, ты никогда не догадаешься, — улыбнулся Ири, не отрывая взгляда от книги.
— Такого быть не может... монолит же показал в нём демоническую сущность... да он родился тёмным! Чёрные лисы не рождаются другими! Либо тёмными, либо нейтральными!
— И что? Света в твоем брате было столько же сколько и тьмы, а цвет его шерсти здесь вообще не причем.
— Ладно он, я не тяну на светлого! — Вайен коснулся груди.
— Твоему брату приписывают часто то, чего он не делал. Да и градация света как ты знаешь, бывает разная. У тебя света недостаточно, чтобы использовать семя силы, но хватает, чтобы её переносить. У вас давно идет разделение на свет и тьму, так что, в этом нет ничего удивительного.
Об этом Вайен знал, две демонически атаки на лисий мир как бы намекали. Их переход от нейтрального к свету демонов раздражала, как кровавая тряпка хищника. Но чтобы светлым оказался глава самого лютого лисьего клана, Вайен и представить себе не мог. Ладно, клан жизни: они к свету изначально тянулись. И ни один белый лис из клана жизни не погиб во время вживления семени силы.
Вайен расстегнул рубашку и посмотрел на татуировку. Теперь очевидно, что Виена пыталась получить светлого, а не чёрного лиса, но у Йенри рождались не просто бурые, но еще и тёмные дети.
— Светлого нельзя вывести, Вайен, — как всегда был в курсе его мыслей Ири. — На это не влияет ни цвет кожи, ни цвет шерсти, ни цвет глаз, ни тем более принадлежность к какому-либо клану. Даже соответствующим воспитанием не всегда можно получить нужный результат. Изначально Йенри был тёмным, Вайен, и для той трансформации, которая с ним произошла, потребовались века. Он сам изменился по собственной воле.
— Но со светлой сущностью можно изначально родиться, как у вас дети рождаются, — возразил Вайен.
— Верно, — согласился Ири. — Но эту сущность легко можно испачкать, если вокруг одна тьма.
— Ири... если я — светлый, то получается...
— Монолита тебя бояться не стоит.
— Будет как с братом? — уши Вайена предательски опустились вниз.
— Не знаю, — перевернул страницу Ири. — Мы же еще тебя не проверяли.
— Тогда откуда ты знаешь, что мне не стоит его бояться? Ты же сам говорил, что градация света может быть разной...
— Хочешь скажу, что Воскрешенная сказала твоему брату, когда он был у неё?
Вайен не рискнул спросить, что именно предсказала сильнейшая ясновидящая его брату, но Ири сам продолжил:
— «Чтобы не случилось, в чём бы его не обвинили, всегда верь злобному щенку».
Нижняя губа Вайена предательски задрожала:
— Так... меня первый глава Йоне в детстве называл...
— Да, и так Йенри понял, про кого она говорила.
— Вот же старая ведьма...
— Йенри мог забыть про её слова, Вайен. Как поступают большинство тёмных, кому она предсказывала ранее. Многие считают, что она вмешивается предсказаниями в судьбу. Но Йенри не забыл. Ты помнишь, когда тебя впервые назвали злобным щенком, Вайен? Помнишь, сколькие от тебя отвернулись и сколькие поставили на тебе крест?
Старые обиды всплыли заново и жгли душу не хуже огня. То из-за чего он закрылся в своей лаборатории, не желая больше никогда показываться наружу. С тех пор его обзывали по разному, но сильнее всего душу обжигали только слова первого главы клана. Вайен им восхищался в далеком детстве и хотел ему подражать. Великий ученый лис — светлый ум и надежда мира. И тем больнее было Вайену услышать жестокие слова от кумира.