Кого угодно из нас вероны запросто могли в угол поставить с наложением ограничивающей магии. Именно так произошло с бурой лисицей и её желтой соседкой. И плевать вероны хотели, чьи они жены, любовницы и сколько уплачено за их пребывание в клинике. Нарушила правила? Сиди в углу, думай о поведении. Не поняла с первого раза? Посиди еще.
— Минусы общей палаты в том, — переложила одну из карт Диора, указывая пальцем на угол с наказанными лисицами, — что здесь постоянно кто-то с кем-то скандалит. Особенно если кланы перемешивают. Скоро клан природы приедет, так тут еще и пух и перья полетят. Каштановые лисицы задиристые и драчливые. Единственно радует, что их поселят в соседней палате.
Я перевела взгляд на скандалисток и, пару раз моргнув, заметила чёрные сгустки над их головами...
— Куда лезешь?! — не больно хлопнула меня по руке Диора, заставляя непонятные сгустки исчезнуть. — Не умеешь, не лезь!
Я удивленно уставилась на обычно спокойную белую лису. Она повела себя резко, словно я ребёнок, который полез с головой в работающую духовку.
— Я ничего не поняла... — призналась я.
— Тем более, — побила мою карту Диора. — Таким даром, как у тебя, надо учиться управлять, а то можно что-нибудь не то прихватить с собой.
— Что это было?
— Ты думаешь, мы здесь все находимся просто так, хотя можем себе позволить более роскошные условия? Лечимся мы все здесь от последствий чужой зависти.
— От проклятий что ли? — предположила я.
— Их самых. Вероны помогают их снимать и защищают от новых, пока мы здесь.
— А сами вы не можете?
— Мы справляемся с не такими сильными и не в таком огромном количестве. Среди женщин проклятия — настоящий бич, особенно если с мужем повезло, — она с намеком взглянула на дремавшую Лиеру. — Защиту пробили, едва вытащили, а она ведь девятихвостая.
— Из-за её мужа? — усомнилась я.
— Ты и представить себе не можешь, сколько желающих его отбить у неё, хотя ему тоже несладко, сам частенько здесь лежит. Мужчины иной раз хуже женщин себя ведут.
— Никогда не понимала, зачем некоторые индивидуумы лезут к счастливой семье... Вот к папе никогда никто не лез. Женщины его за километр обходили. А если работать и покушать, кто помешает, то жди апокалипсиса.
— Узнаю Вайена! — рассмеялась Диора, прикрывшись картами как веером. — Язвит, много работает и ест! Мы всей семьей его откармливали, а он, злодей, хоть бы на грамм поправился! На любом мероприятии набьет щеки едой и стоит, жует, словно его вообще никогда не кормили!
— Странно слышать об его жизни здесь. Он много рассказывал про Японию, Россию и как посетил весь европейский свет, но никогда про свою семью и лисье окружение. Точнее... он упоминал о вас, как о людях и никогда не называл имен.
— Так ему и нельзя раскрываться людям, — не удивилась девятихвостая. — Таково условие его жизни в твоем мире...
Она снова победила меня в карты и решила прогуляться вместе с проснувшейся Лиерой в зимнем саду клиники. После их ухода меня навестил Ири, принесся с собой подарок: глину с инструментами.
— Я помню, ты любила лепить, — сказал верон. — Это чтобы ты не скучала.
— Мне на самом деле Интернета не хватает... — скуксилась я.
— Ты еще морально не готова к Интернету открытых миров.
— Что-то страшнее котиков с ютуба?
— О да-а. Поэтому лучше полепи. Отвлекись.
— Да запекать же надо...
— Так я принес, чем запечь, — он показал мне, как пользоваться веронскими приборами. — И не разобьется. Крепкая штука получится.
Ири еще ответил на пару моих тупых вопросов, а затем ушёл, оставив меня наедине с белой глиной и веронскими чудо-приборами. И пока разбиралась с инструкцией, я сама себе напоминала бабку, которой внуки последний айфон подарили.
Книги мне пока читать не хотелось, так почему бы не полепить? И первый образ, который пришёл это Лиера, играющая на лире. Видение пришло таким ярким, светлым и подробным, что я начала лепить, полагаясь на память. Лепка захватила меня целиком и полностью к моей полной неожиданности, словно я попала в поток.
Девятихвостые обратили внимание на мою работу, когда я запекала фигурку и любовалась, какой подробной и ладной она получилась. В человеческом мире у меня никогда не получалось что-то настолько хорошо, да еще и по памяти, словно перевоплощение в лису дополнительно придало мне недостающего мастерства.
— Тут нам сказали, что ты Лиеру проклясть хочешь, — с насмешкой наклонилась ко мне Диора.
— Ась? — встрепенулась я, дернув ушами и неумело взмахнув хвостом. Никак к ним не привыкну.
Лиера взяла мою фигурку и хмуро разглядывала её. Хвосты лисы раздраженно подергивались, как у кота.
— Зачем? — спросила она меня тоном не предвещавшего ничего хорошего.
— Вы красивая, разве ваш образ раньше не использовали для вдохновения? — недоуменно наклонила голову я.
— Только для проклятий и приворотов...
— Странное у вас общество... я люблю лепить....
— С использованием магии? — подняла бровь девятихвостая.
— Магии? Я просто лепила...
— Ты не просто лепила, ты вложила туда магию! — настаивала Лиера, грозно нависая надо мной.
— Я знакома с магией шапочно и слабо представляю, как она работает. Там, где я жила, максимум на сглаз можно было напороться и то, в него мало кто верил.
Диора со смехом забрала предмет спора у подруги:
— Чтобы бы она туда не вложила, это что-то хорошее. Хотя я не могу понять природу этой магии, но выглядит очень красиво.
Белая лиса вернула мне фигурку. Я поблагодарила и поставила работу на тумбочку. Мне она нравилась. Своенравная Лиера не оценила моих стараний и повернулась ко мне царственным задом.
И стоило мне оставить фигурку ненадолго без присмотра, как её уже попытались испортить, однако судя запаху паленой плоти, попытка не увенчалась успехом.
Я повернулась к Лиере, которая преспокойно читала местные новости.
— Вы поставили на неё какую-то защиту?
— Делать мне больше нечего, — не оторвалась от чтения Лиера. — Это твоя магия едва одну тупую лису не испепелила. Нельзя прикасаться к артефактам света с тёмными намерениями, если не хочешь сдохнуть.
Артефактам света? Где она свет увидела? Может, ей виднее, что я за магию вложила в глину? Потому что я ничего особенного не видела.
Следующей я лепила фигурку Диоры, притом под внимательный и немного насмешливый взгляд белой лисицы. Я видела девятихвостую танцующей, поэтому и лепила её в легком воздушном танце.
— Ты же видишь, что она магию использовала! — не выдержала Лиера.
— Но я не видела, чтобы она задумала что-то плохое, — пожала плечами Диора, глядя с некой ностальгией в жёлтых глазах.
Подруга с ней спорить не захотела и снова от нас отвернулась.
***
Дни напролёт я лепила, благо материала мне Ири подкидывал на постоянной основе. Хобби действительно помогало мне отвлечься от тёмных мыслей.
Поначалу Лиера ворчала, пока я лепила её с Йори, кружащимся в танце, но не мешала. Когда же я закончила на красивом лице лисы возникла теплая улыбка, а парную фигурку она забрала себе на память.
Навещавший супругу Йори сразу заприметил статуэтку жены и унес её с собой, ухмыляясь как вороватый мальчишка. На следующий день он принес Лиере музыкальный инструмент, очень напоминавший лиру. Девятихвостая его едва не побила ею, однако быстро сменила гнев на милость и вечером мы услышали, насколько хорошо она играла и пела.
Фигурок становилось всё больше, хотя некоторых из них забирали те, с кого я лепила их. Когда на тумбочке уже не хватало места, вероны мне дополнительно поставили стол возле кровати.
— Пустое занятие, — как-то заметила любовница Глойна, недовольно разглядывая фигурку, изображавшую её рисующей. — Зачем тратить время на это?
— Её занятия называется искусством и радует глаз, — не согласилась с ней Диора. — А вот проклятия, которыми вы все так восхищаетесь, никому радости не приносят.