И вдруг в зале раздался звук бьющегося стекла. Лиза сиганула в комнату. При виде осколков на полу ее глаза стали похожими на отверстия из башни – такие же огромные и источающие мрак.
В тот день дома никогда не было. И мать сорвалась на ребенка. Она отдубасила Леву шлангом от старой стиральной машинки. Такого детского крика Лиза еще не слышала. Она на несколько секунд пришла в себя и с ужасом отбросила шланг. Но злоба накатила снова, и она стала шлепать сына рукой по попе. При этом она и сама плакала – тут же брала Леву на руки, обнимала, целовала, просила прощения, умоляла заткнуться и не орать. А в конце зажимала мальчику рот и нос, угрожала, что выбросит его с балкона, если тот расскажет отцу или брату. В конце концов в ужасе от самой себя Лиза закрылась в ванной до тех пор, пока он не успокоился: «Главное, чтобы он к приходу Андрея и Миши пришел в себя».
Собирая воду с пола в ванной, а затем запихивая одежду в отремонтированную стиральную машинку, Лиза размышляла. Сердце ее бешено колотилось, взывая к материнскому инстинкту, сообщая о том, что ребенка надо обезопасить от нее самой. Может отдать бабушкам или дедушкам. Ее родители давно умерли, поэтому Лиза не поленилась навестить мать бывшего мужа.
Пенсионерка жила в коммунальной квартире, которая осталась у нее еще с советских времен. Уже на подходе к двери, пробираясь по длинному коридору к последней комнате сквозь клубы тяжелых горьких сигарет, она ощутила характерный запах места, где живут алкоголики. Баба Маша жестко пила. Дверь была не заперта, Лиза толкнула дверь и зашла – по полу катались мелкие сухие человеческие фекалии, застывшие кусочки каши, ботинки липли к чему-то давно пролитому на линолеуме. Не смотря на день, в комнате было сумрачно, оттого, что окна были зашторены, да еще и стекла замусоливала многолетняя грязь. Хозяйка выла жалкую песню, похожую на военную. Лиза с ребенком остановились как вкопанные. В комнате на кровати, застеленной старыми одеялами, больше смахивающими на тряпки, лежала на боку голая пьяная тетка лет шестидесяти. Грузные груди и жировые складки на круглом животе не бросались в глаза только потому, что сзади к ней был пристроен седой мужик пожилого вида в верхней одежде, зато с голым членом. Он входил в безучастно воющую пенсионерку, красные детородные органы которой от возраста и запущенности здоровья наполовину выпали наружу. Она заметила Лизу. Беззубым ртом тетка проговорила – «ой, моя хорошая, здравствуй, я сейчас». И продолжила выть с новой силой, не трогаясь с места. Дедок же жадно рыскал по ее бедрам костлявыми пальцами.
Лиза закрыла лицо сына рукой, надеясь, что он не понял сути увиденной картины, и в ужасе умчалась оттуда. Она знала, что мать ее идеального бывшего мужа пьет, но не интересовалась судьбой свекрови после того, как он умер. Конечно, отдать бабе Маше внука даже на пару часов ей не представлялось возможным.
«Ребенок от фрица» портил идиллию новой семьи. И зло в теле Лизы окрепло и захотело избавиться от него. После того, как это решение было принято, между матерью и старшим сыном воцарились любовь и перемирие. Лиза еще не знала, когда и как именно это сделает, но уже знала, что мальчик доживает последние дни. Она водила его по городским паркам, в контактный зоопарк, Лева начал полноценно разговаривать, а не только произносить отдельные слова, как раньше. Мать покупала сыну сладости и любые игрушки, которые он просил, только он почему-то много не требовал. Больше всего мальчику нравилось в обнимку с мамой вечером отправляться ко сну. Ведь до этого она засыпала либо с отчимом, либо с младшим братом в другой комнате.
В очередной раз, когда Андрей ушел в ночную смену, а младший Миша спал, мать осуществила свой план.
Лиза тихонечко разбудила Леву, накормила его и шепнула, что им нужно не на долго сходить в магазин. Она надела на него шапку, комбинезончик и сапожки для прогулки. Затем приложила шарф к шее, обмотала и затянула его, поднажала, обмотала и затянула еще сильнее. И еще сильнее. Так, стиснув зубы, Лиза задушила ребенка на полу в коридоре глядя ему в глаза и не проронив ни слезинки. Ни капли сомнения или сожаления не отразилось на ее лице. Лев успел лишь прохрипеть что-то, но не издал ни одного громкого звука. Отец и сын встретились на том свете.