Выбрать главу

«Маленький фриц!» – выкрикнул кто-то внутри ее черепа.

Глава третья. Пустота в костюме человека

Когда редкие особо чувствительные натуры подходили к башне, чтобы потрогать ее за стены, та почти что испытывала оргазм. Мягкая человеческая кожа – летом влажная от жары, зимой холодная, но всегда живая – прикасалась ладонями к красным шершавым кирпичам обычно с осторожностью и благоговением, с желанием познать тайну. Долго руки не задерживались и тем ценнее был каждый миг. Казалось, люди чувствовали ее разрядку и подержав ладонь некоторое время в одном месте, снова прикасались к башне в другом. Каждый человек тогда ощущал древнюю силу и считал, что чувствует ее по-особенному.

Башня действительно испускала не то свет, не то тьму. Она была прекрасна и ужасна одновременно. Мистерия. Драгоценность. Днем – изящное порождение бога. Ночью – творение дьявола.

Потрескавшаяся и облупившаяся извёстка напоминала облезлую кожу. А там, где она отсутствовала вообще, стены выглядели как нечто некогда живое, как куски мраморной говядины с белыми прожилками. Сквозь них местами прорезалась зелень и кусты.

Зато рыжая осень была к лицу ее красным кирпичам. Лето украшало их зелеными облачками. Зима демонстрировала ее истинную сущность – готовность всей своей мощью противостоять столетиями непогоде и оставаться самой завораживающей в округе. И только весна бесила башню до трясучки – та ненавидела сырость и грязный снег.

Еще башню раздражали ничего не представлявшие из себя красотки с длинными ногтями и пластиковыми ресницами, которые фотографировались на ее фоне, будто она экспонат, а не живое существо. Но со временем башня поняла, что их фамильярность – единственный шанс привлечь к себе внимание, ведь она ждала его долгие годы. Поэтому башня так старалась попасть в объектив. На самом деле она прекрасно понимала свою основную задачу – представлять из себя историческую ценность и напоминать о прошлом, которое почти уничтожили. Большевики ее почему-то не тронули, им то ли взрывных снарядов не хватило, то ли силы духа. Только в XXI веке она начала вызывать столько эмоций. Сто лет назад, когда территория монастыря полностью находилась в собственности обители, эта башня была лишь одной из шести, причем самой неприметной. Тогда вся земля в округе, любое сооружение и каждый камень обладали мощной силой. Сегодня в районе типовых коробок и конструктивистского монстра она выглядела безусловной хозяйкой. Хотя рядом стояли еще две другие сохранившиеся башни.

Наше время – единственная возможность для нее казаться крутой или крутым. Она еще не определила свой пол. С одной стороны, башня – явно мужской символ, с другой – внутри нее были недвусмысленные отверстия. Но она и не стремилась причислить себя к какому-то гендеру. Если тот, кто смотрел на нее – видел мужчину, то им башня и становилась. Так у нее появлялась возможность проживать вечность будучи во всех земных ипостасях. Но в сущности это ее совершенно не волновало.

Единственное, с чем она не могла смириться, были псы, которые мочились у ее подножия и по всему парку, и дети, громким смехом тревожащие землю, предназначенную для усыпальниц.

Иногда Лиза смотрела на башни. Тогда ей казалось, что ее душа, разломленная на несколько кусков, спрятана от нее по таким же башням. Только она никак не могла понять, как это произошло и почему. А главное – как добраться до них и вызволить?

***

Второй муж Лизы – Андрей работал в МЧС. Наутро, когда он пришел домой с ночной смены, он уже был в курсе о пропаже Левы. Увидев, что жена спит сидя на кухонной табуретке и облокотившись на холодильник, он не стал ее будить. Проверив своего ребенка в кроватке, Андрей прошел в зал и лег спать.

Через несколько часов солнце стало пробиваться сквозь веки Лизы. Проснувшись, но еще не открыв глаза, она первым делом почувствовала, как же затекла шея. К кухне прошлепал маленький мальчик и удивленно спросил:

– Мама?

Его ручка легла на ногу Лизы и в этом месте любовь остро кольнула ее, а душа прилипла к позвоночнику. Кто-то пластиковыми глазами посмотрел из ее головы на ребенка. Этот кто-то взял маркер и закрасил черным белки глаз изнутри – при этом зрение оставалось, а связь с реальностью – нет. Лиза оказалась спрятанной далеко в пространстве своего туловища. Между сознанием и явью образовалась плотная ртутная пыль, сквозь которую трудно было концентрироваться на происходящем. Она отчаянно пыталась вникнуть в каждую божью секунду времени, в каждый звук, исходящий из уст ее сына, но это давалось с трудом.