Она уже схватила свою куртку со спинки кресла и надевала её.
— Если только вы не хотите начать с чего-то другого? — вежливо поинтересовалась она.
Блэк посмотрел на меня.
Я посмотрела на него.
Мы оба растерялись.
В итоге Блэк взглянул на Кассаветис.
— Нет, — сказал он. — Других вариантов нет. Странный друг-иллюзионист тоже кажется мне наиболее логичным вариантом.
— Изумительно! — возликовала детектив, высвободив волосы из-под воротника куртки и подмигнув мне. — С вами мы расколем этого придурка на раз-два.
Блэк с озадаченным выражением посмотрел на меня.
Затем он издал восторженный… и удивленно-шокированный… смешок.
Он во второй раз хлопнул меня по плечу и слегка потряс под конец.
— Видишь, док? — он адресовал мне свою акулью улыбку и подмигнул золотистым, пятнистым как у тигра глазом. — Я же тебе говорил. Люди меня любят!
Глава 8. Невысказанное
Когда он улыбался вот так, мне честно приходилось кусать губу, чтобы не заехать ему коленом в пах, как он упоминал ранее.
В то же время я знала, что я неправа.
Я неправа, а он прав… ну или менее неправ.
Это хорошие новости.
Отдел расследования убийств в Сан-Хосе реально хотел, чтобы мы участвовали в раскрытии их важного и странного дела об убийстве богатой жертвы? Учитывая весь багаж проблем и потенциальное дурное внимание, которое мы в теории могли привлечь к их участку и отделу убийств?
Это не просто хорошие новости; это чёртово чудо, правда.
Тот факт, что Кассаветис, похоже, в восторге от встречи с видящими, и особенно видящими-детективами, просто делал всё происходящее ещё невероятнее.
И всё же что-то не давало мне покоя.
Дело не в Кассаветис.
Честно говоря, Кассаветис мне практически сразу же понравилась.
И я не думала, что дело в её напарнике.
Что бы это ни было, игнорировать это становилось сложнее и сложнее.
Здесь происходило нечто более сложное. Я понятия не имела, что именно, но я это чувствовала, и это давило на какую-то часть моего разума.
К сожалению, я не могла сказать, в чём именно дело.
В расследовании?
Во мне? В Блэке?
Во мне и Блэке?
Я невольно гипер-остро осознавала проблемы с нами двоими, с нашим светом видящих, с нашей брачной связью, но я не думала, что эти вещи были той самой фальшивой нотой, которую я улавливала. Эти вещи определённо не помогали, но они не казались основным источником моей нервозности. Я знала, что моя странная гипер-реактивность не сводилась полностью к нашим с Блэком личным проблемам. Я знала, что дело не только в том, что девушка Кэла походила на меня, и не в странных счастливых детективах, и не в том факте, что Блэк казался ещё более гиперчувствительным, чем я.
Что-то было не так.
Я чувствовала себя не так.
«Дай мне знать, когда разберёшься, — пробормотал Блэк в моём сознании. — Потому что это начинает ранить мои чувства, док».
Я посмотрела на него.
Я честно полагала, что он шутит или подкалывает меня.
Однако когда я увидела его глаза, там не было юмора.
Мы ждали, когда детективы приведут их подозреваемого.
Мы стояли прямо в зоне наблюдения, прилегавшей к допросной комнате, и мы оба прислонялись к низкому столику возле одностороннего зеркала.
Я всё ещё смотрела на Блэка, изучая его золотисто-пятнистые глаза, когда дверь в самой допросной, по другую сторону одностороннего зеркала, внезапно открылась.
Я наблюдала, как вошли два офицера в униформе, сопровождавшие высокого и худого как шпала мужчину со странно крупными, странно жидкими, странно оленьими карими глазами.
Глаза были широко посажены на лице, усиливая ассоциацию с оленем.
Что-то в этих глазах нервировало меня.
Я знала, что это наверняка не его вина.
Один лишь их размер создавал иллюзию какого-то рыбьего, безжизненного, пустого взгляда.
В целом он нервировал меня в такой манере, которая почти вызывала во мне чувство вины.
Я знала, что реагирую на те вещи в нём, которые он не мог контролировать. Эта реакция казалась примитивной и чисто инстинктивной, граничившей с рефлексом, с необъяснимой неприязнью к тому, как он презентовал себя — то есть, та странная дезориентация, которую испытывают люди, когда нечто выглядит человеком, но всё же недостаточно человеком, чтобы миновать какой-то базовый порог в их сознании. Я противилась этой реакции и почувствовала себя ещё хуже, когда преуспела лишь отчасти.