— Дедушка? Вы меня слушаете? Представляете себе? Представляете? Даже Зэнхари боится Удьу, я же говорила! А ведь он мальчик! Представляете?! — радостно щебетала сидящая на черном, кожаном диване девочка, время от времени треплющая длинные уши серого игрушечного зайца.
Мужчина у окна обернулся к семилетней девочке с ровными, идеально уложенными в высокую прическу темно коричневыми волосами и слегка улыбнулся одним уголком губ. Взгляд его остановился на руке внучки, что, то и дело касалась серых ушей когда-то трусливого и живого существа, которое сейчас лежало в роли чучела, исполняя роль игрушки, не пугая никого своим мертвым, блестящим взглядом: ни детей, ни тем более взрослых.
— Да, Ошысса. Да… Тебе нравится у дедушки?
— Очень! На ужин мне дали столько сладкого, сколько матушка не разрешала есть за весь день! И ваши слуги столь добры!!
Мужчина мысленно усмехнулся — глупый ребенок путает доброту с фальшей.
— Тогда ты будешь рада своему переезду ко мне.
Девочка, смущенно улыбающаяся, вдруг непонимающе нахмурила брови, неосмотрительно отпуская улыбку.
— Переезду? Но мне сказали я гостю у вас…
— Да, ты гостила, пока мы с твоим отцом принимали решения, и, увы, — дракон сделал паузу, медленно закрывая шторой окно, — он меня разочаровал, не оправдал моего доверия. Очень разочаровал, — подчеркнул мужчина. — Желаю светлой ночи, Ошысса.
Дракон вышел из комнаты, оставляя застывшую внучку с пришедшей служанкой.
— Не беспокойтесь, маленькая госпожа, наш господин позаботится об осиротевшей внучке… не даст вам пропасть в лапах врагов нашей семьи, — тихо хихикнув, сказала одна служанка, покосившись на дверь. Вторая вторила ее смешку, заходя вслед.
— Да, госпожа. Не беспокойтесь, и мы будем о вас заботиться, — дружелюбно отозвалась вторая, преданно обнимая застывшую девочку со спины, стоя на коленях, и, усмехаясь, взглянула на подружку, что неслышно хихикала в кулачек.
— Пошли вон, сломленные, трусливые суки, — тихое шипенье расползлось по комнате, а стеклянные глаза, напоминающие те, что у чучела, валяющегося сейчас на полу, закрылись.
Девушки отпрянули от ребенка и выскочили за дверь, задавленно пискнув: то ли от возмущения, то ли от страха. Коридор сотряс детский крик полный боли, но виновник его уже не мог слышать, находясь в другом месте, не мог различить в нем нотки гнева и обещания мести.
Девочка, шатаясь, села на пол и обхватив руками колени, застряла взглядом в щели между шторой и стеной, через которую мигала молния. Мать не раз предупреждала, что нельзя навлекать гнев Арихана тэр Гардлоз, главы рода и деда, но, оказывается, он может отнять все, даже если не совершать оплошностей.
— Чтобы ты сдох, старый ублюдок, — прошипела девочка, медленно встав и улыбнувшись, как ни в чем не бывало, вышла из комнаты.
Мама учила быть готовой ко всему. Она знала, что будет убита задолго до того, как дед решил избавиться от сына и его семьи. И Ошысса чувствовала неладное. Как жаль, но то, что произошло, оказалось слишком сильным ударом. Очень жаль.
— Ты тоже это слышал?
— Да. Сильная эмоция, кажется детская… болезненная.
Я причмокнула, будто пробуя воздух на вкус, и дополнила хриплым голосом:
— Как будто утрата чего-то… Либо тут держат кого-то кроме нас, либо мы в подвалах замка.
— Дома. И скорей всего городского, — ответил демон.
— С чего ты взял?
— Такие подвалы обычно в городских домах, однако могут быть и исключения, я не был уверен.
— А сейчас?
— И сейчас не уверен.
— Мы пришли к тому же выводу, с которого начинали — нам ничего не известно, но нужно выбираться.
— Знаешь, чем смазана эта веревка?
— Я думала на ней заклинание, и не одно.
— На ней нет ни капли магии.
Ответ его меня поразил, но при том состоянии в котором я находилась, даже шок был роскошью. Хотя… шок? Шок в последний раз я чувствовала, когда лишилась семьи, вряд ли после этого я еще испытаю сильные эмоции. Даже сейчас мне все равно, что со мной будет. Роши нет рядом, будет отлично, если мое утомленное холодом и голодом тело кто-то добьет.