— Добей. Мучается только, — позволил себе слегка скривится Урэш. Не из-за брезгливости, а из-за мучений перед своими глазами.
В лагере нас встретили настороженные, хмурые лица.
— Все в порядке. Собирайтесь, — спокойно сказал Урэш и пошел собирать свои вещи.
Я же пройдя к ручью, обмыла клинок, смывая с него алую кровь с зеленоватым отливом. Умирающая дикость схватила меня за руку, когда этот клинок был в ее сердце, и только дождавшись кивка, закрыла глаза и упала в траву, соединяясь с лесом. Я пообещала заботиться о ее сыне, и не дать неведомой болезни поглотить его.
— Что ты думаешь?
— Что планы меняются. Мы должны спешить в Звериный Коготь. Идти туда неспешно не получится. Все серьезней, чем я предполагал.
— Твои предположения ошибочны? Не верю.
— Я ранит Мальва, а не Богиня. Конечно я ошибаюсь.
— Ты думаешь, Богиня не ошибается?
— Жрицы говорят, что не ошибается.
Я подошла ближе к Урэшу и тихо шепнула ему, прижимая к себе сильней теплый сверток, время от времени пищащий.
— Врут.
Как только показалась огромная стена Ригуса, что строилась уже пятнадцать лет, и до сих пор на ней камни ложатся друг на друга, все остальные сопровождающие нас покинули. В город мы вошли вдвоем с Урэшом, не считая ребенка на моих руках.
За широким окном местной столовой нет-нет виднелись силуэты спешащих и просто прогуливающихся горгуль, а иногда гномов, оборотней. Совсем редко демонов. В золотистое дерево нашего столика впивалась зубцами маленькая печь, для прожарки мяса за личным столом. Покормив ребенка, я сама принялась за еду. Урэш на полчаса ушел куда-то, а я сидела и неспешно пила молоко после сытного ужина. Капля неизвестно как потекла по подбородку и я, убрав ее, зацепилась взглядом за мальчика лежащего у меня на коленях.
Лицо ребенка было таким счастливым, глаза яркими, а улыбка такой светлой, что я сама невольно улыбнулась, залюбовавшись чужим счастьем.
— Это он благодарит. Энергией светлой делится, — раздалось сзади.
Я подскочила, из-за чего чуть не уронила с колен скривившегося мальчика. Повернувшись, увидела сгорбленную фигуру, закутанную в шерстяную коричневую ткань. За моим правым плечом стоял старый горгуль. На вид лет ему было пятьсот и не меньше. Стар, колдовству не обучен, хотя во времена его юности не было такого шанса…
— Вы подкрались ко мне и напугали.
— Это стало хорошим уроком, Императрица. Учитесь держать щит постоянно, вы же один год в светлой школе пропустили, а не все пять.
— Потрясающая осведомленность. Мне стоит начинать вас опасаться?
— Не стоит, — отмахнулся старик и сел напротив, широко улыбнувшись.
— Зачем вы ко мне подошли, и как узнали во мне Императрицу?
— Я наслышан о ее судьбе. Слухи уже ходят, что вы мертвы. Вы и вся ваша семья. Но, заглянув в глаза красивейшей горгульи, которую мне приходилось видеть в своей долгой жизни, я понял, кого встретил. Выходит, слухи на половину правдивы.
— Лучше бы они были правдивы полностью, — ответила я, присматриваясь к старику, правду он сказал или нет, я не знаю.
— Да, — прищурившись, сказал старик, уколов взглядом мои руки. — Но раз вы остались в живых, значит, этому миру вы еще нужны.
Роша из тени посмотрела на старика и медленно перевела взгляд на меня. Не из-за того она меня спасла, чтобы самой остаться в живых, точно не из-за того. Но какая причина?..
— Зачем? — шепнула я тени в тени, но так как всегда поспешила скрыться с моих глаз, ничего не объяснив.
Желтые, сухие травы качались под напором ветра, а волны танцевали в его объятьях, пугая птиц у берега. По широкой прибрежной дороге несся вороной уставший конь, на котором сидел не менее уставший, но как всегда невозмутимый Урэш, и я прижавшаяся к нему спиной, держа в руках ребенка. Перед глазами виднелась столица оборотней у скалистого берега океана, в высоком лесу, а сзади слышались звуки погони. Рассекречивать себя нельзя, вот и пытаемся уйти безрезультатно от отряда оборотней. Можно остановиться и просто «разобраться» с ними не убивая, но мы слишком устали, чтобы совершать подобные операции, сил хватит, но можно и обойтись.
— Что возле ворот делать будем? — прокричала я, перекрикивая ветер.
— Так проскочим. Следящих у входа беру на себя.