— Что греха таить, я привык стоять на земле — прочно, двумя ногами, а не болтаться посреди солёной пучины. И я стал бы защищать вас от всякого зла, мадам Жаклин, хоть вы и говорите, будто не нуждаетесь в этом, но вы же такая… маленькая. — Голос и взгляд его странно смягчились. — И я хотел бы быть рядом с Мадлен, коль уж вы пока что забираете её к себе. И посмотреть на свою племянницу хотел бы тоже.
Враз выпалив всё это, он умолк и сконфуженно потупился.
— Всё-таки медведям не место в море, — подытожил Грир, разводя руками.
Жаклин молчала, сжав губы и растерянно глядя на Франсуа, а Дидье просто ласково и крепко похлопал брата по плечу:
— Я видел, что ты не в себе, mon frХre. Что ж, если ты выбрал земную твердь, так тому и быть.
Все заговорили одновременно, пытаясь перекричать друг друга, — столько всего сразу потребовалось обсудить, а Дидье, даже не вслушиваясь, выскользнул прочь из каюты.
На душе у него было смутно — вот оно, самое подходящее слово, и он, как это обычно с ним бывало, поспешил скрыться от посторонних глаз, чтобы поразмыслить в одиночестве. Благо «Маркиза» прочно встала на якорь возле остальных судов.
Лёгкая зыбь чуть покачивала бриг. Дидье безмолвно сидел на юте вблизи одной из шлюпок и наблюдал за тем, как близнецы, радостно примчавшись с «Эль Халькона», завладели Мадлен и Франсуа и помчались вместе с ними в трюм. Жаклин отбыла на «Сирену» — перед отбытием всё-таки найдя Дидье и неловко обняв, что его весьма удивило. Но потом он сообразил, что её, должно быть, мучает совесть за все нелестные слова, сказанные о нём.
Вот уж ерунда какая, ведь она же была совершенно права, его венчанная супруга. Он по-прежнему жил одним днём, не заглядывая далеко вперёд и оправдываясь присловьем из Библии. А ведь он грешник, вовсе не Божий угодник.
Грир с Мораном тоже отправились восвояси на свой «Разящий», и даже не стали искать Дидье. От этого ему почему-то взгрустнулось ещё сильней.
Его сестра, которую он только что обрёл, и брат, с которым он только что помирился, покидали его, как и Жаклин. Его дочка росла вдали от него. Никто, похоже, не верил в то, что он хоть на что-то путное годен.
«Маркиза» досталась ему под начало случайно, как и потерянный испанский галеон с индейским золотом — по милости людской и Божией. Ну а чего же он добился сам, своим умом и трудом?
С горечью размышляя обо всём этом, Дидье так и сидел, обхватив обеими руками колени и слушая печальные чаячьи крики, когда из-за борта «Маркизы» донес плеск вёсел и тихий свист.
Дидье так и подскочил.
Вмиг оказавшись у борта, он перегнулся через планшир и ахнул.
Грир сидел на вёслах маленькой шлюпки, а Моран стоял, нетерпеливо выпрямившись во весь рост, и оба они смотрели на него выжидательно и требовательно.
На душе у Дидье враз потеплело, и он поспешил сбросить вниз швартовочный конец, потом — трап, а потом поочерёдно протянул каждому руку, помогая вскарабкаться на палубу.
— С чего вы решили, что я буду тут? — с любопытством осведомился он, склоняя голову к плечу и с удовольствием рассматривая капитана и канонира «Разящего».
Грир не спеша отряхнул с камзола капли воды и так же не спеша отозвался:
— А где тебе ещё быть? Ты, конечно, любишь шебутиться на людях, но если припекло, всегда прячешься там, где тебя не ищут.
Вот ведь как.
Дидье никогда раньше не задумывался о том, что его, оказывается, можно читать, как книгу, но эта мысль не задела его, а, наоборот, принесла облегчение.
— Что с тобой такое, Ди? — Моран подошёл поближе, тревожно заглядывая ему в лицо. — Ты не хочешь расставаться с родными? Или тебя так обидела твоя гарпия?
Так значит, они заметили…
— Ну какая же она гарпия? — торопливо запротестовал Дидье, мотнув головой. — Она ведь правду сказала. Я… — Он пожал плечами почти беззаботно. — Я воистину веду себя совсем как малое дитя, а ведь я муж ей и отец Ивонне. От меня никакого проку.
Моран даже захлебнулся от возмущения, и Дидье безотчётно фыркнул, увидев, как сердито запылали его глаза.
— Не пори ерунды, — опередив Морана, отрезал Грир — так же серьёзно и сердито. — Ты раздобыл для всех этот чёртов галеон, благодаря которому и твоя дочь и твоя жена, и сестра смогут до конца жизни не заботиться о куске хлеба и о шёлковых тряпках, если на то пошло.
— Но я ничего не предпринял, чтобы раздобыть его, — пробормотал Дидье и потупился. — Я просто…
— Просто был самим собой, да, — Грир выразительно постучал ему по лбу костяшками пальцев. — Я уж молчу о том, что вся твоя многочисленная семейка обязана как раз тебе своим благополучием. Как и твой почтенный батюшка, между прочим, из которого до сих пор пила бы кровь его мегера, если б не ты. Так что выброси из головы всю эту муть, Дидье Бланшар, и живи как живёшь. Ну что ты молчишь?
В голосе его вдруг прозвучала такая тревога, что Дидье, помолчав ещё несколько мгновений, тихо и сдавленно вымолвил:
— Что бы ни случилось, вы оба всегда на моей стороне? Что бы я ни выкинул, в чём бы меня ни обвиняли?
— Если что, мы всегда сами надерём твою дурную и распрекрасную задницу, — проворчал Грир, опуская широкую ладонь на его плечо. — Но мы будем за тебя, против всего этого паршивого мира, если понадобится! Понял? Хватит уже киснуть.
Он тряхнул Дидье за плечо, а Моран горячо закивал, сверкнув глазами.
— Да он вовсе не паршивый, мир-то, — всё так же серьёзно проговорил Дидье, на мгновение сжав руку Грира. — Он… просто наш мир, такой, какой есть — иногда жестокий, иногда добрый… прямо как мы сами или как наш всемилостивый Господь. И его надо просто… просто веселить почаще, вот и всё. Чтобы он был добрее, мир.
Он прикусил губу и умолк.
— Да ты прямо провозвестник слова Иисусова, а не пират, — съязвил Грир чуть дрогнувшим голосом, не зная, что и сказать в ответ на эту пылкую тираду, которая и смутила, и тронула его. — Хватит проповедовать, улыбнись ты уже, чёрт тебя подери! Делать мир добрей, ну надо же…
— Это не всегда получается, кэп, — торжественно произнёс Дидье Бланшар и забавно сморщил нос перед тем, как наконец улыбнуться от уха до уха. — Не всегда получается… но надо стараться.
Часть 9. Дезире
Фрегат «Разящий» и бриг «Чёрная Маркиза» бок о бок раскачивались на волнах, и Джейсон Кендалл, боцман «Разящего», то и дело с беспокойством косился на затянутое молочной пеленой сумрачное небо. По всем приметам, надвигалась буря.
Но капитан и канонир фрегата, так же, как и капитан «Маркизы» Дидье Бланшар, нимало не волновались о погоде. Их заботило совершенно другое.
Они вели ожесточённый спор в капитанской каюте «Разящего», каюте Эдварда Грира.
Грир с Мораном, конечно, заранее предвидели, что, заслышав об их намерениях, Дидье, во-первых, взовьётся до самого прокуренного потолка каюты, а во-вторых, развопится, как стая ворон.
И не ошиблись.
Если бы, конечно, вороны могли богохульствовать на квебекском наречии.
— Tabarnac de calice d'hostie de christ! — проорал Дидье, срываясь с места. Зелёные глаза его потемнели и метали яростные молнии — прямо-таки на зависть Зевсу-Громовержцу.
Грир даже отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и встретился взглядом с Мораном. Канонир изо всех сил кусал губы, чтобы не рассмеяться.
— Почему я?! — продолжал разоряться Дидье, упершись кулаками в дубовую столешницу и переводя пылающий гневом взор с Морана на Грира и обратно. — Почему не ты, например?! Mon hostie de sandessein, да ты посмазливей многих девчонок будешь!
Он обвиняюще ткнул пальцем в сторону Морана, который с удовольствием рассмеялся, уже не скрываясь.
— Потому что Бартон, комендант Сан-Фернандо, по слухам, без ума от блондинок. По крайней мере, толкуют, что последняя сбежавшая от его занудства бабёнка как раз была белобрысой пышечкой, — отозвался Грир как мог бесстрастней и исподтишка показал Морану кулак.
Не стоило ещё больше злить парня, которому предстояло эдакое непотребство и глумление. А в том, что Дидье рано или поздно на это глумление согласится, Грир не сомневался.