-- Ад не существует. А если существует, придётся его разрушить. Слушай, мой светлый брат, а вдруг это тот самый, жуткий... человеческий РАЙ?! Ну смотри, всё белое вокруг...
-- Тогда, мой тёмный брат, тем более разрушим! Нам ещё такого ужаса как Рай не хватало!
-- Точняк, я ж в Раю с ума окончательно сойду...
-- Я, кажись, уже сошёл, -- пробормотал Шон, протирая глаза.
Убедившись, что мы не исчезли, он вскочил, сграбастал нас обоих в охапку и чуть не оглушил:
-- Живы, морды упырьи!
-- Раздавишь, -- прохрипел я.
-- И не ори так, -- добавил полупридушеный Ван.
Шон тут же разжал руки и мы рухнули на диван, пытаясь отдышаться после этой попытки покушения, замаскированной под радость. Глова закружилась так, что потолок с полом временно поменялись местами.
-- Эй, эй, братишки, вы ещё здесь? -- Шон помахал ладонями перед нашими лицами.
-- Больше так не делай, -- с трудом ответил Ван, держась за горло.
-- Лучше покажи, где здесь еда, -- сказал я, пытаясь сфокусировать взгляд. -- А то мы скоро кем-нибудь закусим...
-- Ща будет вам еда, упыряки, -- мой старший брат тут же повеселел.
-- Пирожное хочу! -- сказал я ему в спину. -- Кремовое с клубникой!
-- И мне! -- сказал Ван. -- Два! А лучше все четыре!
Шон ушёл, а мы остались сидеть.
-- Всё ещё не верю, что мы живы, -- сказал я, глядя в небо за распахнутыми створками окна. -- Там было... жутко.
-- Я знаю, -- тихо ответил Ван. -- Знаешь что, за твоим последним желанием сейчас Шон пошёл, а как на счёт моего?
-- Гитара?
О, нет, о ней сейчас даже подумать страшно! С такими руками... Вана, видимо, посетили те же самые мысли.
-- Нда... не судьба...
-- Да можно и без гитар обойтись. Так песни орать мы, что ли, разучились, а?
-- Хм... Тогда "Врата, которых нет"12*?
-- Давай!
Прикрыв глаза и отстукивая ритм ногой по паркету, мы хрипло и далеко не так хорошо как обычно, зато от всей души, запели. И едва успели начать, когда распахнулась дверь и зашли мама с дедушкой и отцом.
Коснись теплом крыла моей души...
Я жду чудес - я закрываю глаза.
В который раз мне сохранили жизнь,
В дороге в небо снова отказав!
Я бы заткнулся сразу, будь я один, но... мой светлый брат так редко чего-то действительно просил.
Но я вижу мост над горящей рекой!
Я вижу тень твою впереди!
Я знаю - мне ещё далеко,
Сквозь ночь и память, сны и дожди!
Но я успею - у меня есть крылья...
Их плохо видно под смертной пылью...
Я умею летать!..
Ну, я закрыл глаза, сделав вид, что никого не заметил.
...Смотри - мои следы стирает день!
А дождь в окно опять смывает витраж!
И крыльев плащ истрёпанный в беде,
Опять тоскует по ночным ветрам!...
В наступившей тишине гулко прозвучал голос дедушки:
-- А я вам что говорил, дети мои? Этих двоих даже смерть не берёт, обратно выплёвывает -- они ей поперёк горла становятся. Оболтусы!
Ван вздрогнул, открывая глаза.
-- Дедуля пришёл, -- сказал светлый, взглянув на дедушку. -- Ща мы получим за всё...
-- Уже получили, дурни! -- рыкнул дед.
Я старательно не смотрел на родителей. Ничего я не забыл, хотя хотелось бы.
А мама подошла поближе, обняла поднявшегося навстречу Вана.
-- Ну куда же ты один убежал, дурень?
-- Не знаю, тётя Иль. Я ведь не все способности Хранителя знаю ну и...
-- Понятно, глупый мальчишка. Тебе бы стоило доучиться!
-- Знаю... -- Ван тяжко вздохнул. -- Только мне пути назад нет.
-- Мы что-нибудь придумаем по этому поводу, -- пообещала мама.
Папа, ободряюще сжав светлому плечо, сел рядом со мной.
-- Пап, я твои часы потерял, -- повинился я, не поднимая взгляда. -- И мотоцикл, наверное, тоже.
-- Бедный мой сын, -- вздохнул отец и обнял меня за плечи, согревая замёрзшую в комок душу. -- Опять всюду оказался виноватый? Забудь... И мотоцикл твой цел, а на часы плевать мне. Эх, если бы со мной так как с тобой первая любовь поступила, я б, наверное, до сих пор никому не верил.
-- Да какая "любовь", отец мой Император?! Эта девочка была ментальным магом, а у меня защита оказалась никакой... из-за сотрясения головы.
-- Головы? -- папа весело хихикнул. -- Мозгов нету, да?
-- Не ночевали! Одни опилки с тараканами... да ещё нотные тетради...
Мама села по другую сторону от меня и внутри всё опять замёрзло.
-- Малыш...
-- Уй, деда, больно! -- услышал я шипение брата.
-- Обалдуище, что б ты больше на такой риск один не шёл, ясно?! Ещё не хватало мне тебя так же как твоих родителей потерять...
-- Д... дедушка... а откуда ты моих родителей знал?!.
Я покосился на маму не поднимая головы. Кем я стал в твоих глазах, мамочка?! Но я не буду ничего отрицать, не буду лгать ни тебе, ни себе и оправдываться тоже не буду. Не в чем мне оправдываться и незачем.