— Что ему надо? — переспросил со своей койки подполковник.
— Приглашает позавтракать…
— Сволочь, — выдохнул Иванов.
Для очередного, жуткого и мучительного, приступа тошноты обоим мужчинам хватило одной только мысли о пище…
Во второй половине дня они все-таки выбрались на палубу.
Вокруг мало что было видно — воздух, душный, перенасыщенный влагой, почти не пропускал солнечный свет. Плотные стены тропического дождя безнадежно скрывали границу, отделявшую небо от океана, и даже огни на мачте угадывались только потому, что Виноградов заранее представлял их расположение. Удивляло отсутствие молний и грома. Зато яростные ураганные шквалы со свистом метались из стороны в сторону, то и дело швыряя на палубу брызги и пену.
— Чтобы я еще раз, когда-нибудь…
С того места за шлюпками, куда по молчаливому уговору они забрели с подполковником, океанские волны казались живыми, огромными и неторопливыми. Волны окружали «Альтону» со всех сторон, ни на секунду не оставляя в покое — так, что судно то медленно карабкалось куда-то вверх, на самый гребень, то вдруг внезапно, в момент, который ни разу не удавалось предугадать, летело вниз. В конце концов, падение достигало своей крайней точки, нос «Альтоны» уходил глубоко под воду, выбивая форштевнем два мощных и шумных фонтана — а потом все опять повторялось сначала…
Через некоторое время они увидели кока, осторожно пробирающегося с кастрюлей вдоль палубы по каким-то своим неотложным делам. Тот их тоже заметил, вздохнул и сочувственно покачал головой: очевидно, вид у начальства был не самый лучший, а выражение бледных, сероватых лиц говорило само за себя.
— Давай-давай, проваливай… Чего уставился?
Судовой кок тотчас же выпал из поля зрения, но довольно скоро появился опять, прижимая к груди большой термос, салфетки и пластиковые стаканы. Виноградову стало немного стыдно за грубое поведение подполковника — он даже извинился, поблагодарил парня и показал жестами, что больше ничего не нужно.
— Это зачем еще?
— Кажется, чай. Крепкий. С травами… — принюхался Виноградов, отворачивая крышку.
— Не хочу.
— Надо, — вздохнул Виноградов и, пересилив себя, сделал первый глоток:
— Хуже не будет. Наверное…
К вечеру обоим заметно полегчало. Может быть, помогло азиатское снадобье, а может быть, натренированные организмы и сами по себе, постепенно, приспособились к новым условиям существования — во всяком случае, от тяжелого приступа «морской болезни» остались только тупая головная боль и небольшая, ни к чему не обязывающая тошнота.
Так что, когда за бортом наступила следующая ночь и стемнело уже окончательно, они даже нашли в себе силы спуститься вниз, чтобы навести порядок в загаженной каюте…
Сигнал боевой тревоги раздался на третий день после урагана.
Погода снова была изумительная: теплое солнце над линией горизонта, синее небо с прозрачными перьями облаков, изумрудные волны…
Хотелось все это сфотографировать, покрыть глянцем и перенести на обложку какого-нибудь журнала для женщин. Однако теперь Владимир Александрович Виноградов твердо знал: он уже никогда не обманется тихой, ласковой красотой океана. Потому что тот, кто хоть раз испытал на себе нечеловеческую, неукротимую энергию водной стихии, до конца дней своих обречен относиться к ней с осторожной опаской и уважением.
Прошло уже больше суток с того раннего утра, когда изрядно потрепанная, еле живая старушка «Альтона» оставила справа по борту Джибути и вошла в зону действия сомалийских пиратов — Аденский залив. Судя по карте, вывешенной напротив кают-компании, судно теперь находилось примерно в сорока милях к северу от побережья, медленно приближаясь к самой оконечности Африканского рога.
— Еще не началось? — Выбираясь из оружейного трюма, адвокат Виноградов довольно болезненно зацепил головой металлическую перекладину:
— Ох да чтоб твою мать!
— Нагибаться надо, — посоветовал подполковник. Сам он уже давно чувствовал себя в судовых лабиринтах «Альтоны» вполне уверенно.
— Шишка будет, — пожаловался Виноградов, потирая лоб.
— Будет. Если доживешь.
— Типун тебе на язык… Ну и где там гости дорогие?
— Посмотри. Вон туда… левее.
Владимир Александрович взял из рук подполковника протянутый бинокль: