На лбу у нее выступили капли пота, мелкие бусинки пота видны были и над верхней губой. Губы ее шевелились, словно шептали молитву.
– Дайте мне адрес. – Тэмпи протянула руку за листком. – Я поеду туда, как только вернусь.
Ева сжала ее руку.
– Спасибо. Спасибо вам от всех нас. И от Занни тоже.
– Ужасное положение, – сказала Тэмпи, когда они ехали обратно в Уоллабу. – Ума не приложу, как тут быть.
– Вы говорите о возвращении семьи в Уэйлер?
– Нет. – Тэмпи помедлила. – Мне самой странно, но я почему-то совсем не беспокоюсь об этом. Я говорю о необходимости как-то улучшить условия жизни в резервации.
– Это намного труднее, но мы должны бороться.
– А что, эта резервация хуже других?
Хоуп пожала плечами.
– Да нет. Я бы сказала, она самая обычная. Есть еще хуже.
– А этот отвратительный человек, старший инспектор, – типичное явление для резерваций?
– К сожалению, да. Это неизбежно – ведь политика в отношении аборигенов нисколько не меняется, она такая же, какой была с незапамятных времен. «Государственная благотворительность». Люди, которые берутся за работу инспекторов в резервациях, делают это в основном из корыстных интересов. В одной из резерваций, например, мы пытались уговорить инспектора поставить вопрос о постройке новых домов – они были там несравненно хуже тех, что вы видели в прибрежной резервации, – и он прямо и откровенно заявил нам: «Я не собираюсь лезть на рожон и рисковать своей должностью ради каких-то черномазых, которые толком и не знают, что такое приличный дом».
– Но все же, наверное, есть и среди них люди, э-э… гуманные?
– Если такие и есть, они стараются держаться в тени. Уверяю вас, во всех резервациях нашего штата – а в других положение еще хуже! – вряд ли найдется четвертая часть инспекторов, которые, по нашим понятиям, честно относились бы к своим обязанностям. Все остальные под видом помощи аборигенам завоевывают себе место в обществе белых.
Они свернули на дорогу к Уэйлеру, и тут вдруг появилась полицейская машина.
– А ну, стой! – крикнул сержант.
Хоуп съехала на обочину.
– Я жду вас уже черт знает сколько.
Хоуп молчала.
– А зачем было ждать, сержант? – спросила Тэмпи. – Ведь констебль знал, что мы поехали в прибрежную резервацию.
Сержант покосился на нее.
– Я не к вам обратился, мадам, – сказал он. – С вами у меня пока еще никаких недоразумений не было, и для вашей же пользы я посоветовал бы вам держаться подальше от всего этого. Такой широкоизвестной леди, как вы, вряд ли пристало заниматься сомнительными делами за пределами города.
– Сомнительными делами?
– Вы отлично все понимаете… Эта женщина рядом с вами…
– А какое обвинение вы можете ей предъявить?
– Послушайте, миссис Кэкстон, вы приехали сюда из Сиднея со всевозможными идеями в голове, вы полагаете, что лучше нас знаете, что нам можно делать, чего нельзя. Но мы здесь к этому не привыкли. Вот эта женщина постоянно разводит смуту. И этого для меня достаточно, чтобы приказать ей убраться отсюда. Я отвечаю за порядок в нашем городе.
– Тогда я посоветовала бы вам получше следить за тем, чтобы ваши люди сами не нарушали законов и не оскорбляли ни в чем не повинную старую женщину, которую они выгнали из дома без всяких оснований и даже без ордера.
Сержант тяжело вздохнул.
– Я не намерен спорить с вами. Просто я посоветовал бы вам для вашей же пользы поскорее вернуться в Сидней.
– Вы и меня выгоняете из города?
– Я только советую вам. Мы не привыкли к тому, чтобы черные пререкались с нами. И нам нежелательно, чтобы сюда приезжали посторонние, которые думают, будто могут говорить от имени черных.
– А в каком-нибудь законе сказано, что я не имею на это права?
Шея сержанта вздулась так, что воротник врезался в нее, образовав красную полосу.
– Это все, что я хотел вам сказать. – Он погрозил пальцем Хоуп. – А тебе я заявляю: если завтра к заходу солнца ты не уберешься из города, мне придется тебя вышвырнуть.
Полицейская машина умчалась, подняв клубы пыли.
– Что вы собираетесь делать? – спросила Тэмпи, когда они медленно тронулись по дороге вдоль берега моря.
– Уеду. С этим придется смириться.
– А что же будет с семьей в Уэйлере?
– На какое-то время их оставят в покое. Ваш приезд заставит полицию действовать осторожнее. Мне не хотелось бы оставлять Кристи одну, но необходимо, чтобы она жила в Уэйлере. Конечно, мужчины сумеют о ней позаботиться, только она будет для них помехой. Как бы я хотела, чтобы вы могли раздвоиться. Ведь белая женщина в Уэйлере связала бы руки полиции. Однако у вас есть дела поважнее.
– Я совсем не против того, чтобы остаться здесь, – сказала Тэмпи со слабой надеждой.
– Нет. Самое лучшее, что вы можете сделать сейчас, – это возвратиться в Сидней, не теряя времени, и использовать все свое влияние, чтобы дать делу широкую огласку.
Теперь, когда и у нее выбора не оставалось, Тэмпи начала лихорадочно обдумывать, как найти выход из создавшегося положения.
– А что, если сюда приедет моя тетя? – вдруг спросила она.
– Ваша тетя? Та самая, которую так любил Кристофер? Бог услышал наши молитвы. Но как ее уговорить?
– Давайте поедем к пастору и позвоним по телефону. Если это вообще в человеческих силах, она приедет.
На другом конце провода послышались протяжные гудки, тетя Лилиан долго не подходила к телефону. Наконец в трубке раздался ее испуганный голос.
– О, это ты, Тэмпи? Наконец-то, ведь я так беспокоилась…
Она не сказала, почему беспокоилась, но Тэмпи и сама знала. Ее недавняя попытка самоубийства была еще у всех в памяти. Эта мысль промелькнула у Тэмпи в голове, и она удивилась, насколько далека теперь от того несчастного, отчаявшегося создания, каким была еще недавно.
– У меня все в порядке, – сказала она. – Я сейчас в Уоллабе. Ты помнишь Уоллабу?