Я рассчитывал на то, что, если пантера обитает где-нибудь на горе, она с возвышенности увидит осла. Поэтому я достал крепкую веревку и велел пастухам привязать осла под намеченным деревом.
После этого патель и трое или четверо крестьян отправились показать мне место, где был убит письмоносец. Оно находилось в полутора милях от деревни, как раз там, где дорога из Джаларпета проходит между зарослями лантаны и валунами. Я, конечно, проходил здесь прошлой ночью, когда поднимался на гору, освещая себе путь фонарем, но не заметил пятен кропи. Это, несомненно, было к лучшему, иначе от моего спокойствия не осталось бы и следа.
Как я уже сказал, останки письмоносца были перевезены в Джаларпет для кремации, поэтому задерживаться не имело смысла: ничего нового обнаружить все равно не удалось бы.
Примерно в трехстах ярдах вверх от тропинки росло ореховое дерево кешью, под которым я попросил пателя привязать еще одного осла.
Затем мы отправились назад в деревню, и я посоветовал там, где к ней ближе всего подступал дикорастущий кустарник, привязать третьего осла. Пателю снова пришлось употребить свое влияние, чтобы достать ослов.
К часу дня подготовка закончилась, и мне ничего не оставалось делать, как ждать. Я мог надеяться только на то, что ночью пантера убьет одного из трех ослов, если, конечно, наткнется на него. Судя по тому, что пантера к тому времени растерзала не так уж много людей, она, очевидно, существовала за счет другой добычи.
Патель угостил меня кушаньем из риса с приправой из бобов, баклажанов и лука с его огорода, обильно сдобренным чилли — красным стручковым перцем. От острого чилли лицо мое покрылось испариной. Заметив это, удивленный хозяин начал было извиняться, но я прервал его на полуслове, заверив, что обед мне очень понравился. Затем я сделал пару глотков кофе и почувствовал полное удовлетворение.
Чтобы как-то скоротать время, я отправился к себе на ферму и проболтался там до конца вечера. Вам, возможно, небезынтересно узнать, что мой небольшой участок был очень густо засажен. У меня росло чернильное дерево, из плодов которого получают черную жидкость для изготовления чернил для меток. Обычно служащие прачечных и дхоби[11] перед стиркой ставят на углу каждой вещи инициалы владельцев. Метки, сделанные этими чернилами, не смываются. Три хлебных дерева давали мне плоды весом от двух до двенадцати фунтов; кроме того, на ферме росло несколько деревьев гуайавы и персиков и был разбит огород. Перед двумя коттаи[12] с глинобитными стенами, крытыми толстым слоем сена вперемешку с соломой молам[13], был небольшой садик, усаженный розами и кротоном.
В то время я развел около сорока кур различных пород, и том числе леггорнов, родес, черных минорок, а также с десяток уток. Питьевую воду давал небольшой колодец, в который я для очистки воды пустил несколько рыб, привезенных из Бангалура. Границей участка перед фасадами коттаи служил небольшой ручеек, а с трех других сторон — высаженные в ряд бамбуковые деревья. Хотя и маленький, участок был чрезвычайно уютным уголком для воскресшие) отдыха.
Около половины моей земли находилось в низине, по краю которой и протекал ручеек. Я отвел от него поду для орошения и выращивал разновидность черного риса, когда-то вывезенного из Бирмы и известного под названием «рис из Негу[14]». Редко где еще в Индии он рос. Многие пробовали его сеять, но неудачно.
Ферма была примечательна тем, что о ней ходили слухи, будто один из коттаи часто посещал призрак брата англо-индийской[15] леди, у которой я в 1941 году купил ферму за пятьсот рупий, или тридцать пять фунтов стерлингов. Бывший хозяин умер от какой-то таинственной болезни, проявлявшейся во внезапных приступах мучительной боли в левой руке и в груди. Возможно, это была грудная жаба. Он был очень привязан к своей ферме, которую создал на пустом месте и где прожил больше двадцати пяти лет. Не имея семьи, он оставил ферму сестре. Рассказывали, что после смерти хозяина проходившие мимо крестьяне не раз видели его в сумерках перед одним из коттаи. Нечего и говорить, что жители деревни стали обходить ферму стороной.
Сестра покойного, по-видимому, опасаясь, что, узнав о «призраке», я могу отказаться от сделки, сообщила мне о его «посещениях» только на следующий день после того, как я оформил купчую у помощника нотариуса и уплатил в его присутствии деньги. Она уверяла, что брат бродит иногда ночью вокруг обоих коттаи, что она много раз ясно видела его в лунном свете около розовых кустов, которые он особенно любил, но поспешила добавить, что «дух» был совершенно безобидным, не издавал звуков и не причинял никому неприятностей, а при приближении к нему людей немедленно исчезал.