Через несколько минут я вновь была возле своего фургончика, и только тут спустилась на землю. Меня немного волновало, как малышка пережила наш захватывающий дух полёт по кронам деревьев. И вообще – любой ребёнок, которого неизвестно кто вдруг схватил в темноте и потащил практически по воздуху неизвестно куда, должен как минимум испугаться и расплакаться, разве нет? Но девочка молчала. Она обхватила меня за шею обеими руками и уткнулась лицом мне в плечо. Никаких попыток вырваться или убежать, никаких слёз и криков. Не самое стандартное поведение для пятилетней девочки.
– Ты в порядке? – негромко, стараясь не напугать её ещё сильнее, спросила я.
Девочка подняла голову и внимательно на меня посмотрела. Очень внимательно. В этом не было бы ничего странного, если бы не одно «но» – видимость в данный момент для обычного человеческого глаза была практически нулевая. А она смотрела так, словно прекрасно меня видела. Я тоже рассмотрела вблизи маленькое симпатичное личико с курносым носом и большими светлыми глазами – ночное освещение не позволяло точно определить их цвет. Эти глаза смотрели на меня чересчур серьёзно для такой малышки. Волосы были убраны под чёрную вязаную шапочку – поэтому-то там, на поле, я и не смогла определить пол ребёнка.
В этот момент девочка оглянулась в ту сторону, откуда мы прибежали. Собачий лай давно уже стих, стояла тишина, разбавленная лишь звуками, которые издавала ночная лесная живность.
– Они нас не догонят?
– Пока нет. Мы от них сейчас километрах в двадцати, если не больше. Но задерживаться здесь не стоит. Чем дальше мы уедем, тем лучше. Не возражаешь?
– Нет. Лучше уехать далеко-далеко. Я не хочу, чтобы меня снова поймали.
Кивнув, я опустила девочку на землю и, под её внимательным взглядом, вытащила свой фургончик из кустов. Потом открыла пассажирскую дверцу, переложила кое-какие лежащие на переднем сидении мелочи, – плеер, пару журналов, вскрытый пакетик с мини-сникерсами, – назад, и жестом предложила ей сесть. Заметив, что девочка проводила взглядом конфеты, я достала пакет обратно и положила ей на колени. Пока я усаживалась на своё сиденье, она уже успела сунуть одну конфету в рот и сдирала обёртку со следующей. Посмотрев на всё это пару секунд, я перегнулась через спинку, порылась в сложенных сзади вещах и так же молча протянула малышке пачку печенья, пакетик с чипсами и бутылку питьевого йогурта. Не самые сытные и полезные вещи, но голод хотя бы на время утолят. В багажнике у меня лежали кое-какие консервы, но времени на то, чтобы разводить костёр и греть бобы с мясом, тратить не хотелось. Поэтому я, ни о чём не расспрашивая, чтобы дать ей спокойно поесть, выехала на шоссе и направилась в ту сторону, откуда приехала совсем недавно. Ехать вперёд было опасно – там местность была совсем безлюдной, и мою машину в мотелях и на заправках обязательно запомнили бы. А вот если вернуться на пару сотен километров, а потом свернуть налево, то ещё минут через двадцать окажемся в небольшом городке, в котором всё же вполне сможем затеряться. А там уже решим, что делать дальше. Для начала – выспаться, это у меня стоит первым пунктом. Остальное – потом.
Минут через пятнадцать, расправившись с едой и аккуратно сложив мусор в пакет от чипсов, девочка вновь внимательно на меня посмотрела.
– Спасибо. Я действительно очень проголодалась. – А потом последовал вопрос, которого я не ожидала. – Ты такая же, как мы?
Вопрос был задан очень серьёзным тоном. Он требовал такого же серьёзного ответа.
– Я не знаю. Всё возможно. Видишь ли, я не только не знаю, кто такие вы, но даже – кто такая я сама.
Девочка молча протянула руку и положила на моё предплечье. Я не сразу поняла, для чего она это сделала, но через несколько секунд до меня дошло, и я едва не задохнулась от шока. Наши руки были одной температуры! А я даже не заметила этого, когда несла её по лесу. Просто я так давно ни к кому не прикасалась.… Наверно, в последний раз это было в тот момент, когда медсестра пыталась взять у меня кровь на анализ в той больнице, где произошло моё превращение. Тогда я чувствовала, какая она горячая. А после этого… Родители и раньше не особо нежничали со мной, и теперь я знала, почему, но после того случая вообще сторонились меня. А после побега я умышленно избегала любого физического контакта с людьми, боясь разоблачения. Так что, любые мои воспоминания об объятиях – из моей прежней, «человеческой» жизни, когда те, кто меня касались, были одной со мной температуры. Вот моё тело и не осознало сразу всю необычность произошедшего.