Кич Максим Анатольевич
Чёрная Погоня
Чёрная Погоня
Казимир бредил. Когда он закрывал глаза, то видел, как внутри его век копошатся огненно-красные черви. Когда открывал -- из ржавого остова, пленником которого он был, начинали лезть неведомые существа. Рука почти перестала болеть, а мысли путались так, что уже всё равно было, отнимется она или нет.
С берега, пожалуй, Казимира видно не было, особенно в сумерках, когда погоня и пришла по его следу ко Ржанице. И всё бы ничего, если бы один из конников в сердцах не разрядил по мочажине широким веером весь магазин седельного самострела. Костыль прошил предплечье правой руки и кожух одной из ржавеющих в болотах машин.
Хрип Казимира за треском спускового механизма не расслышали -- в короткие минуты прояснения он думал что, возможно, его бы ждала не самая дурная кончина. И уж точно не страшнее участи сгнить живьём.
Потом он потерял сознание. Потом, не открывая глаз, что ничуть его не удивило, увидел, как скользит над водой Та Самая. Она вся состояла из переплетений смолистых нитей, которые проявлялись перед Ней и исчезали позади, так что казалось, будто весь мир выткан из этой чёрной струящейся материи, а Её тело лишь заставляет эту материю становиться видимой.
В какой-то момент Та Самая подлетела к Казимиру совсем близко, так что тот смог рассмотреть, что каждая из нитей на самом деле -- низка крохотных пульсирующих шариков из чёрного дыма. И в каждом из них -- лицо. Даже не лицо -- ощущение лица.
И когда Казимир уже почти растворился в этой пульсации, над его головой раздался лязг и брань.
-- Стопори тягу! Да стопори же или опять на вёслах пойдём.
Казимир открыл глаза и увидел прямо перед собой обшарпанный борт лодки.
-- Батя, кто там?-- простодушно пробасил, сорвавшись на "петуха", голос откуда-то с кормы.
-- А хрен поймёшь. Человек. Костылём к железяке приколотило. Да не шатай ты лодку, зараза. Заряди открывалку и давай сюда.
Уродливый механизм спустился к руке Казимира, вклинился между рукой и остовом. Лязгнуло, полетели искры и освободившийся пленник чуть не ушёл под воду, но его вовремя подцепили багром-мартышкой а затем с матерщиной и пошлыми шуточками втянули на борт.
-- Тяжёлый какой,-- усмехнулся его спаситель, коренастый бородач в шинели из невнятного серого сукна и, уже обращаясь к юноше на корме добавил,-- дай тягу, пошли домой.
Юноша -- лупоглазый и лопоухий, в линялом комбинезоне с чужого, куда более широкого плеча, перевёл тяговый рычаг и лодка пришла в движение.
Казимира положили на дно, подстелив под голову кучу сырого вонючего тряпья. Какое-то время он рассматривал лежащий рядом инструмент: уже нашедшую применение "открывалку", вблизи оказавшуюся механическими кусачками с приводом от жгутовой тяги. Кроме того: закопченную горелку, несколько гвоздодёров и деревенский самострел: кустарное орудие под жгут от ломовой повозки. Если бы в Казимира попали из такого -- руку бы оторвало напрочь.
Далее, через плеск воды и сгустившиеся сумерки, слышались голоса, стук мотора, поскрипывание руля. Потом, кажется, Казимира куда-то несли и пытались стащить с левой ноги сапог. Напоследок он успел испугаться -- осталась ли у него правая нога -- и окончательно провалился в густую смолу горячечного бреда.
Там, в бесконечности обжигающих струй, его раз за разом настигала огромная проржавленная конструкция, увешанная цепями с почерневшими от свернувшейся крови крючьями. Казимир пытался бежать, но расплав, в котором он барахтался, делал его движения медленными, и цепи опутывали его плоть, а крючья впивались под рёбра.
В этот момент, он начинал заново переживать одну и ту же картину: огромное круглое помещение, с узкими окнами, через которые едва пробивается тусклый солнечный свет. Продолговатый загон, заполненный обнажёнными детьми обоих полов, где-то от пяти лет, до десяти. В крайнем конце загона открыта низкая дверца, через которую пара стражников по одному прогоняет детей к кормушке.
Те, что постарше, через дверцу проходят вжимая голову в плечи, силясь казаться пониже. Движение в загоне заставляет Казимира приблизиться к дверце и он понимает, что явно перерос её. Казимир пытается скрыться в глубине загона, но стражник бросается и хватает его за руку.
На время картинка потускнела, сменившись мельтешением прозрачных червей в мутной воде, потом снизу, лязгая и скрежеща, выплыла всё та же ржавая рама с цепями и крючьями, впилась в ноги и утянула обратно.
Казимира волокут по громыхающему решётчатому мостику. Внизу медленно вращается огромное колесо с причудливо изогнутыми спицами. В колесо впряжены существа, отдалённо напоминающие людей: с неестественной синхронностью они переступают по дощатому настилу, толкая блестящие чёрные рукояти. Руки их пугающе огромные, в уродливых сизых узлах.