Пролетающая пушинка села на лицо, Кесса отмахнулась — и растерянно замигала, глядя на светлеющее небо и резные кроны папоротников. Чешуйчатые ветви упирались в облака, и солнцу было не пробиться в лесные дебри, но рассвет уже забрезжил. Кесса приподняла накрывший её тёмный полог — он шевельнулся под рукой, и Речница вздрогнула и ошеломлённо мигнула. Над ней лежало широкое перепончатое крыло. Его покрывал короткий пух, сквозь пронизанную тёмными жилами кожу просвечивали длинные тонкие кости. Кесса, отпустив крыло, перевернулась на другой бок и упёрлась взглядом в могучее плечо, заросшее рыжеватым мехом. Странница, мигнув, поднесла к нему руку, попыталась обхватить мохнатую лапу пальцами — но тут и двух рук было мало. Горячий воздух коснулся её затылка, что-то засопело над ухом, Кесса привстала — и встретилась взглядом с огромной крылатой гиеной.
— Ал… — выдохнула Кесса, но существо вскинуло лапу, оттолкнув её на мокрый мох, и бросилось вперёд. Что-то яростно зашипело, во все стороны полетели брызги болотной жижи, Речница вскочила, растерянно глядя на Куайму. Пасть ящера сомкнулась там, где недавно лежала нога Кессы, — но не захватила ничего, кроме мха. Алгана, придавив пришельца к земле, впился зубами в его загривок, рванул на себя, и ящер задёргался, разбрызгивая кровь. Его шея была перекушена, и хеск, вырвав из тела Куаймы кусок мяса вместе с осколками хребта, жадно проглотил его и снова склонился над тушей. Хвост болотной ящерицы ещё бил по грязи, но её голова уже не соединялась с телом.
Кесса посмотрела туда, где только что спала, потом — на прикрытую плавающим полотнищем мха яму, из которой выползла Куайма. Под рваным зелёным покрывалом колыхалась чёрная бездна. Речница судорожно сглотнула и запоздало потянулась к ножу.
— Водяные окна, — сказал, проследив за её взглядом, Алгана. — Опасно спать у воды, детёныш. Весь этот лес — западня…
Он с хрустом вгрызся в добычу, оторвал ящеру лапу и перекусил её пополам, чтобы лучше помещалась в пасти. Кесса вздрогнула и отвела взгляд. «Уходить отсюда надо,» — пронеслось в голове. «Да поскорее!»
Хеск снова склонился над убитым, и к ногам Кессы упало что-то мокрое и холодное. Она невольно взглянула — и отшатнулась. Это был откушенный хвост Куаймы.
— Ешь, — сказал хеск, лапами раздирая шкуру на спине ящера. Розовая жижа брызнула Кессе на ноги, и она отступила ещё на шаг. Земля тревожно заколыхалась под ногами — Речница встала на ненадёжную кочку.
— Чего ты? — мигнул Алгана, подобрал хвост и впился в него зубами, вспарывая толстую шкуру. — Ешь.
Истёрзанный хвост закачался перед лицом Кессы, она замотала головой. Хеск посмотрел на хвост и в недоумении пожал плечами.
— Хочешь другой кусок? — он шагнул в сторону, уступая Речнице место у туши.
Кесса мигнула ещё раз, с трудом перевела взгляд с растёрзанной Куаймы на её пожирателя. Морда и лапы Алгана были перемазаны кровью, но злобы в янтарных глазах не было — он даже казался дружелюбным…
— С-спасибо, я ела вечером, — покачала головой Речница. — Ешь ты!
Алгана фыркнул, смерил её недоверчивым взглядом и снова склонился над тушей.
— Надо есть, детёныш. Иначе зубы так и не вырастут.
— Я не детёныш! — обиделась странница. — Я — Кесса, Чёрная Речница. А кто ты, и откуда тут взялся?
— Ты идёшь вдоль реки, тебя легко найти, — ответил Алгана, слизнув кровь с опухшего носа. — Ещё и спишь у воды. Я — Нингорс. Ты из авларинов? Я видел лодку.
Кесса вновь мигнула и запоздало поёжилась. «Хорошо, он не в Волне!» — она покосилась на клыки хеска и вздрогнула. Существо перемалывало кости без малейших усилий, и половина Куаймы уже исчезла в его брюхе.
— Нет, но авларины — мои друзья, — сказала она и наклонилась за оброненным шлемом и сумкой. — Я — Чёрная Речница. С берегов Великой Реки… Или ты не слышал о…
— Река? — Нингорс отложил недоеденное и выпрямился, тенью накрыв всю поляну. — Орин? Мог бы раньше понять. Я знаю Реку. Был там. Будешь есть потроха?
Кесса поспешно отвернулась — смотреть на внутренности Куаймы ей не хотелось, пусть ящерица и пыталась её сожрать.
— Я не ем хесков, — сказала она. — Зачем ты гнался за мной? Теперь Агаль над тобой не властен, лети своей дорогой!
Алгана фыркнул, утёр морду лапой.
— У меня под шкурой джиджи. А рук на спине у меня нет.
— Нуску Лучистый! Так тебе подсадили жуков в рану… — Кессу передёрнуло. — Жители были очень злы, не иначе. Если не укусишь меня, я вытащу джиджи.
Нингорс кивнул, на шаг отошёл от недоеденной Куаймы и растянулся на брюхе, разведя в стороны кожистые крылья. Шкура на его спине была разодрана, длинные рваные раны тянулись по лопаткам до хребта.
— Кто тебя так?! — Кесса села рядом с хеском, не смея дотронуться до кровоточащих борозд. Алгана вздохнул.
— Говорю же — рук на спине нет. Глаз тоже, — проворчал он. — Промахнулся. Достань жуков, остальное зарастёт.
— Река моя Праматерь… — выдохнула Кесса, прикоснувшись к краям раны. — Зря ты так себя изувечил. В таком месиве никого не найдёшь…
Последний чёрный жук хрустнул под ногой, оставив пятно высосанной крови. Нингорс поднялся, встряхнулся и потёр запястья.
— Я мигом, — буркнул он, заходя в заросли. Зеленоватая вспышка хлестнула по глазам, запахло гарью. Высокий папоротник задымился, обугливаясь и роняя скукоженные листья. Кесса подула на свои руки — под кожу словно углей натолкали, и кости заныли, отзываясь на чужую магию.
— Другой разговор, — сказал Нингорс, вернувшись к водяному окну, усмехнулся во все клыки и откусил Куайме ещё одну лапу. Похрустев костями, он склонился над лужей и принялся лакать.
— Ага, — пробормотала Кесса, отходя от залитых кровью кочек. Солнце так и не показалось, зато тучи потемнели и набухли влагой. Приближался ливень.
— Я пойду, — сказала странница и попятилась, не спуская глаз с крылатой гиены. От существа, пожирающего других хесков и пьющего из болота, добра ждать не приходилось.
— Погоди, знорка, — Нингорс, бросив еду, шагнул к Речнице. — Не уходи. Агаль идёт за мной. Я там уже был. Не хочу снова. Знаешь, что он делает?
Алгана содрогнулся, прикрыл лапой глаз. Он и так стоял, пригнувшись, чтобы видеть глаза Кессы, а теперь склонился ещё ниже, и жёсткая чёрная шерсть на загривке поднялась дыбом.
— Знаю, — прошептала Кесса. Ей было не по себе, но уйти она не могла.
— Тебе надо к авларинам, в Меланнат. Они умеют лечить…
— Слишком далеко, — вздохнул хеск. — Я пробовал. Мне полудня не прожить в своём уме. Эта зараза уже в крови.
— Но чем помогу я? — растерянно спросила Кесса. — Тот отряд… Я только думала, что они очнулись, а они опять перегрызлись!
— И это значит, что они в своём уме, — ухмыльнулся Нингорс. — Куаймы едят Куай. Всегда ели. Откуда там дружба? Ты вытащила их из Волны. Они свободны. А я…
Он снова прикрыл лапой глаз, будто хотел раздавить что-то, заползшее под череп.
— Когда оно вернулось, я полетел за тобой. Хорошо, что успел. Не уходи, детёныш. Не надо…
Алгана запрокинул голову и зашёлся хриплым воем. Кесса шагнула к нему и протянула руку, скрывая дрожь.
— Не бойся, Нингорс. Я не оставлю тебя. Пусть Волна боится нас, а не мы — её!
…Струи дождя сплелись серебристой завесой от земли до неба, выбивали дробь по широким кожистым листьям, и мох, покрывающий стволы, колыхался на ниспадающих волнах. Небо опустилось ещё ниже, длинные тени с хвостами и плавниками мелькали в тучах, чьи-то щупальца показывались из облаков и снова скрывались.
— Готово! — Кесса, набросив косу из лиан на сучок, подтянулась на ней и спрыгнула на землю. Нингорс одобрительно кивнул — говорить ему мешал недоеденный хвост Куаймы. Больше от болотного ящера не осталось ничего — ни единой кости, и потёки розовой крови у ручья давно смыл дождь.
— Но как ты понесёшь меня? Твоя спина… Там живого места нет!
Алгана, пожав плечами, склонился к земле, теперь Кесса видела его лопатки — и грубые шрамы, быстро светлеющие и истончающиеся. Нингорс потрогал нос и довольно фыркнул.