— Ау-у-уо-о-оррх!
Нингорс с воем рванулся в небо. Кесса вскрикнула — ледяной вихрь промчался под его крылом, и мех покрылся инеем, и ступня Речницы вмиг окоченела. Навстречу, рассекая облака, летел серебристо-серый дракон, а за ним — стая огромных когтистых птиц и жутких тварей с перепончатыми крыльями. Вырвавшись из тучи, они брызнули во все стороны, живым облаком окружая Нингорса. Но он не стал ждать, пока их кольцо сомкнётся.
Зелёные лучи впились в драконью шкуру и рассыпались жгучими искрами, чудище взревело, выдыхая холодное пламя, Нингорс кувыркнулся через крыло, пропуская огонь над собой. Драконья чешуя зашкворчала, чернея от страшного жара. Птицы стаей кинулись наперехват, метя когтями в крылья Алгана.
— Ал-лийн! — водяной шар взорвался в галдящем летучем клубке. Нингорс сложил крылья и врезался в грудь дракона с такой силой, что ящера опрокинуло. Он хлестнул хвостом, отшвыривая Алгана, развернулся, выравнивая полёт. Лучи ударили его в бок, зашипели на крыльях. Крылатая гиена вцепилась ему в загривок, вырвав кусок шкуры, и челюсти дракона клацнули в воздухе впустую — Нингорс нырнул под него и цапнул за брюхо. Дракон ударил крыльями, выгнул шею, с рёвом втягивая воздух, мех хеска встал дыбом над раскалившейся кожей — и ящер, захрипев, выплюнул лишь облако пепла. Челюсти Нингорса сомкнулись на основании драконьего крыла, с хрустом раздирая сустав.
— Ни-куэйя! — крикнула Кесса, отмахнувшись от огромной птицы — разъярённая тварь нацелилась когтями на Нингорса, но луч опалил её и заставил метнуться в сторону. Кессу бросило вниз, она повисла на поводьях, а спустя мгновение снова шмякнулась на спину Нингорса. Тот, хлестнув по дракону яркой вспышкой, вновь вынырнул над его спиной и упал камнем на колючий хребет, раздирая клыками чешую.
— Ни-ку… Ай!!!
Когтистые лапы со скрипом вцепились в куртку. Летучая тварь ударила клювом по макушке Речницы, да так, что в глазах потемнело от боли. Кесса выхватила длинный нож, наугад ткнула за плечо — тёплая жижа брызнула на шею, за спиной заскрежетали и забулькали, когти заскребли по доспеху. Кесса ударила ещё раз — и лапы разжались. Нингорс качнул крыльями, Речница охнула, повисая на одной руке. Пернатый клубок скатился с её плеч и пропал в бездне.
Нингорс с пронзительным воем перевернулся через крыло и нырнул в тучи. В небе полыхнул белый огонь, и с громовым раскатом на долину обрушился ливень. Капли хлестали по лицу Речницы, смывая чужую кровь, скатывались по перепончатым крыльям хеска. Впереди, заваливаясь на повреждённое крыло и отчаянно махая хвостом, летел серый дракон — прямо к расплывчатой границе. Ещё мгновение — и многоцветная дымка поглотила его. Кесса огляделась и не увидела крылатой стаи — только чёрные точки, стремительно тающие в облаках. Нингорс завыл, и затряс головой — дождь залил ему уши.
— Ал-лийн! — Кесса, убрав кинжал в ножны, растянула над хеском водяной щит. Алгана медленно, выписывая круги над долиной, шёл к земле. Кесса взглянула на его крылья и увидела, что края перепонки разодраны в клочья, и вода, скатываясь по ним, краснеет.
Внизу, в посеревшей траве, прибитой дождём, лежал мёртвый хеск — отчасти птица, отчасти — человек. Дождь смыл кровь с пронзённой шеи, но Кесса сразу увидела глубокие колотые раны — белое жало разило без промаха…
— Теперь Волна идёт и по небу, — фыркнул Нингорс, подходя к убитому. Он прихрамывал — чьи-то когти располосовали лодыжку.
— Эта её часть уже никуда не пойдёт, — сказала Кесса, глядя на туманную границу. — Ты победил дракона!
— Толку-то, — угрюмо отозвался Нингорс. — Он в Волне. Как был, так и остался.
— Но как?! — изумлённо мигнула странница. — Ты же ранил его…
— Я чую Агаль, детёныш. И в нём он был, — Алгана снова фыркнул и утёр лапой усы. — Разве что другие летуны, когда он удрал… И то — Элиг их знает, детёныш. Я бы не поручился.
Он склонился над мёртвым хеском, легко поднял его за крыло и сомкнул челюсти на его горле, рывком ломая позвонки и раздирая плоть.
— Ты растёшь, детёныш, — сказал Нингорс, ухмыльнувшись, и бросил мертвеца к ногам Кессы. — Твоя первая добыча. Ешь.
Перья хлестнули Речницу по ногам, и она отступила, поспешно отводя взгляд. «Ещё немного — и он мог бы жить,» — подумала она и стиснула зубы. «Спастись от Агаля и жить…»
— Не буду, — сказала она. — Ешь ты, Нингорс. Тебе надо заживлять раны.
— Эррх, — Алгана опустился в траву, зубами и когтями раздирая пернатую шкуру мертвеца. — Этого мне мало. Надо найти настоящую добычу…
Кесса сидела рядом с ним, отвернувшись, и гром не смолкал над долиной, но всё равно было слышно, как Нингорс хрустит птичьими костями. Где-то вдалеке подал голос Войкс, и падальщик на другом краю равнины ответил ему.
— Небо светлеет, — сказал хеск, набирая в ладони дождевую воду и вытирая морду. — Летим. Я чую — где-то здесь еда.
Ветер хлестал по истёрзанным крыльям, трепал облака, и тучи, изливая на ходу остатки влаги, неслись прочь от границы. Небесная тина и стаи ро, её сопровождающие, не успевали за облаками и растерянно покачивались в небе. Внизу серая трава вспыхивала в ярком солнечном свете россыпью битого стекла. Нингорс глубоко вдохнул и развернулся в воздухе, облетая по кругу жалкий клочок леса — зелёный холм, поросший невысокими хвощами и узколистным папоротником. Из-под деревьев, чудом выживших вдали от родных жарких болот, виднелись привычные листья и ветви серебристых ив.
Десяток ящеров-падальщиков, тяжело взмахивая крыльями, поднялся в небо. Нингорс, сердито рявкнув им вслед, приземлился рядом с безжизненной тушей алайги. Стряхнув со спины Кессу, он обошёл тело по кругу. Речница, неосторожно втянув воздух, прикрыла нос ладонью и попятилась — алайга лежала на жаре не первый день, и вонь гниющего мяса, слегка прибитая дождём, снова клубилась над тушей. Падальщики, усевшись на дерево, недовольно перекликались, но улетать не спешили.
— Зачем алайга вышла из леса? — вслух подумала Кесса, разглядывая тело. Задних лап и хвоста у ящера не было, и их не падальщики отгрызли, — они были отрублены чем-то, способным дробить кости, и рубивший спешил и не хотел разбираться в устройстве суставов.
— Смотри сюда, — Нингорс показал на бока и брюхо алайги. Кесса подошла и увидела глубокие колотые раны — кто-то тыкал копьём, будто в остервенении, пронзал уже мёртвое тело. Через дыры падальщики повыдергали внутренности, но шкуру алайги порвать не смогли — даже клыкам Нингорса её толстая кожа поддавалась с трудом. Хеск зашёл со спины, прижал тушу рукой и впился зубами в мясо. Кесса охнула.
— Нингорс, она же тут неделю тухнет! Разве это едят?!
— Умммррх… Всего три дня, — отозвался хеск, ненадолго выпустив кусок из пасти. — Кто-то ест — вон, лапы отрублены. Вчера, не то сегодня. Ешь, Шинн, этот ящер только-только размяк.
«Кто его убил?» — Кесса огляделась по сторонам, но на жёсткой траве, прибитой ливнем, не осталось следов — даже самой алайги, не то что хищников с копьями. «Отчего не забрал шкуру, бросил мясо стервятникам? Неужели и тут прошла Волна…» Кесса поёжилась и подошла к Нингорсу — с ним было спокойнее.
Алгана не спешил — дождь успел начаться, закончиться, ненадолго выглянуло солнце, и снова на Рат обрушился летний ливень. Осмелевшие падальщики устроились у задней части алайги, выхватывая куски мяса из ран на месте лап и хвоста. Кесса забралась под папоротник и съёжилась у его корней, вспоминая, как такой же ливень настиг её у кислотного озера Кинта, а потом едва не смыл целый город. «Непросто Нингорсу будет летать в такую-то погоду,» — невесело подумала она. «Может, и Волна приостановится?»
Где-то на берегу Великой Реки ловили Листовиков, и Праздник Крыс уже миновал, — если только перед Волной решились праздновать его… Кесса встряхнулась, отгоняя тоскливые мысли, огляделась по сторонам в поисках чего-нибудь радующего, но нашла только высоченный велатовый куст, выросший вровень с деревьями. Жёсткие прослойки коры свисали с его стволов, но от мягких светло-бурых полотнищ не осталось и следа, — их содрали до последнего клочка, даже на живом стволе виднелись царапины — кто-то и его хотел ошкурить, хотя неотмёршая кора ни на что не годилась. «Да, тут, наверное, часто бывают жители,» — покачала головой Кесса. «Тут ни один листик не залежится!»