— Нет уж. Сит будет Колдуньей, — отозвался Вайгест. — Она хоть издалека похожа… Ай!
Из полумрака донеслись смешки.
— Будет вам щипаться, — нахмурилась Кега Скенесова. — Речник Фрисс, мы найдём и Колдунью, и Пленницу, но Илириком быть некому. Ты выручишь нас хоть в этом году?
— Как сложится, — покачал головой Фрисс. — Я бы с радостью.
— Ты снова улетишь? Не останешься с нами до Праздника Крыс? — помрачнела Кесса. — Это из-за войны?
— Навряд ли будет война, — Речник неловко потрепал её по волосам. — Не бойся. Мы скоро найдём, откуда лезут фарки и их дружки, и наведём там порядок. И я так сразу не улечу. Подожду, пока Ингейн очнётся. А потом отлучусь на неделю… или даже меньше… и тогда уже вернусь в Фейр до конца осени.
— Хорошо! — улыбнулась Кесса, обхватив его локоть двумя руками. — Если ты будешь здесь, никакие фарки сюда не явятся. Речник Фрисс! А ты научишь нас сражаться? Вдруг что…
Речник хмыкнул.
— Айому уже учит тех, кто остался на берегу, — сказал он без тени насмешки. — У него в таких делах опыта больше. Он был воином, когда я ещё по скалам без штанов прыгал…
Под пологом захихикали. Кесса недоверчиво усмехнулась. Сколько она себя помнила, Речник Фрисс никогда не был моложе, чем сейчас, — и таким же помнили его старейшины Фейра, и скорее верилось, что степь была огромным озером, чем что Фриссгейн был мальчишкой.
— Мы будем учиться, — пообещал Хельг. — Вот если бы мы освоили магию, демонам пришлось бы с нами считаться!
— О магии поговори с Ингейном, — вздохнул Речник. — Я её сам не знаю. А вот он… В Хессе много могучих магов, у них чародейство в крови. Если Ингейн тут приживётся, это Фейру на пользу.
В темноте кто-то ткнул локтем Сьютара, и старший Скенес недовольно запыхтел.
— Раз ты так говоришь, Речник Фрисс… — проворчал он. — Что ж, я не против переселенцев. Если Фирлисы этого ящера не прокормят, мы поделимся рыбой и зерном. Что они вообще едят, такие создания?
— То же, что и мы, — ответил Речник. — И мясо, и рыбу, и травяную снедь. Я слышал, будто Алдерам нравятся пряности — маката и камти, а этот Ингейн по виду — родич Алдеров…
— Речник Фрисс, а если он ящерица — почему он хвост не отбросил? — звонко спросила из темноты Алиса Нелфи. — Тогда бы фарки от него отстали…
— Не напасёшься хвостов на всех фарков, — покачал головой Фриссгейн. — Ингейна не отбрасывают хвосты, Алиса. Большие ящеры своими хвостами дорожат — ни у Двухвостки, ни у Алдера ничего так просто не оторвёшь.
— Вот как, — протянула Алиса. — Да, наверное, такой длинный хвост долго растить.
— Да ну тебя с хвостами! — не выдержал Хельг. — Тут, в Фейре, настоящий демон! Речник Фрисс… Как думаешь, он поймёт нашу речь?
— Если слышал её, когда выходил из пещер Энергина, — поймёт, — кивнул Речник. — А если нет — все вы учили Вейронк. Договоритесь. И правда, Хельг… представить не могу, сколько дней пути он сюда добирался! Хорошо, если не откажется рассказать, как и зачем. И ещё… вот кого расспросить бы об Илирике! В тех краях существа живут долго, и память у них крепче. Может, даже его отец или дед видели Илирика, Келгу и Миндену своими глазами. Хотел бы я знать, как они пересказывают эту историю о Великой Тьме…
Он надолго задумался, и на палубу опустилась тишина. Кесса, Хельг и Вайгест незаметно толкали друг друга в бока, но заговорить никто не решался.
— Речник Фрисс! — подала голос Алиса. — Что такое Великая Тьма? Это она была в мире после Применения?
Кто-то из старших усмехнулся.
— Что ты, Алиса, — проворчал Окк Нелфи. — Это было ещё раньше. Так давно, что и горы не вспомнят.
— Но ведь Илирик, Келга и Миндена жили тогда — тогда, при Повелителях Демонов, когда эти твари загоняли нас под землю, во тьму! — возмутилась Алиса. — Тогда, при Короле-Речнике, который прогнал демонов! Это же в его времена было, поэтому мы и Праздник Крыс отмечаем…
Кесса удивлённо мигнула. «История о Великой Тьме? Новая история про Илирика?!» — она смотрела на Фриссгейна во все глаза. «Боги великие, вот бы узнать…»
— А-а… Да, они тогда были здесь, — нехотя кивнул Речник, отвлечённый от своих мыслей. — Но это был не первый раз, когда они рождались. Они приходили к живым много раз. И впервые это было в дни Великой Тьмы, когда пришла первая из Волн.
Все, даже Сьютар и Окк, вздрогнули и беспокойно поёжились — и вовсе не из-за мокрого ветра, лезущего под полог. Кесса невольно пригнулась. О Волне на берегах Реки лишний раз не вспоминали, о ней рассказывали очень редко — пока не слышат старшие, в тёмных пещерках. Хельг и Конен несколько раз пытались расспросить о Волне Речника Айому — и он, обычно невозмутимый, прогонял их с проклятиями. И Кесса не знала о Волне почти ничего — ничего, кроме того, что знал каждый в Фейре: что она приходит из Хесса, что она убивает всё на своём пути, и что «капли» этой Волны — живые существа, лишённые разума.
— И… куда она пришла, если это было до Применения? — нерешительно спросил Хельг. — Ведь в Тлаканте не было ни магии, ни хесков…
— Будет вам! — беспокойно зашевелился Окк. — Мы здесь, на Синих Взгорках, одни, а это скверный разговор. Расскажи нам что-нибудь ещё, Речник Фрисс. Расскажи о делах Короля! Куда Астанен отправляет тебя на этот раз?
Речник едва заметно пожал плечами.
— Небольшое дело с магом, не платящим налоги, — ответил он. — Надеюсь, это ненадолго.
— Ты сразишься с магом?! — встрепенулась Кесса, а Алиса ахнула. — Речник Фрисс! Тебе надо взять с собой Эмму, она…
— Хаэй! — Сьютар, дотянувшись, хлопнул её по ноге. — Думай, Кесса, что говоришь! Надо же было такое ляпнуть…
— Я справлюсь, — отозвался Речник. — Для Эммы здесь дела найдутся. Не хотелось бы из-за этого чародея пропустить Праздник Крыс…
…На длинном шесте, вколоченном в обрыв, развевались на ветру яркие узкие ленты — на самом верху висел тёмно-синий флаг Реки, внизу же были нанизаны флажки-метки Друзей Трав. Их собирали по всей степи — осенью Друзья Трав вешали их на растения, оставленные на семена, зиму ленты лежали под снегом, сейчас же все семена опали и взошли, и жители срубили иссохшие стебли, а флажки унесли в Фейр. Корабль Друзей Трав должен был прилететь со дня на день, и Сьютар не убирал далеко праздничные перья — он был не в ладах со скайотами-наблюдателями, и всё же встречал их, как подобает жрецу участка.
Река отступила от обрыва, вернулась в берега и оставила много места для поленниц. Сухие стебли, разрубленные на части, куски всплывших коряг, связки сухих листьев были повсюду. Из пещер тянуло размятыми листьями Стрякавы — их солили в бочонках, их смешивали с тушёной рыбой и надоевшим солёным Листовиком. Старые запасы жгучей цакунвы достали из каменных чанов, смешали с рыбьими потрохами и ростками пряных трав, щедро заливали ею куски Листовика и рыбы, — снова на участке готовили икко и икеу и с нетерпением ждали, когда приплывут вниз по Реке новые Листовики. Рыба отнерестилась и отъелась после нереста, клевала теперь не так охотно, как в месяце Кэтуэса, и строй рыбаков на берегу поредел — только на рассвете кто-нибудь выбирался с удочкой на причал Фирлисов и проверял сети в тростниках. Зато прогрелась вода, и купаться ходили все — хвала богам, далеко бегать не приходилось!
Кесса выбралась из пещеры, прижимая к груди свёрнутые листья, и остановилась на берегу, задумчиво глядя на воду. Время было позднее — кто хотел купаться, давно окунулся и вернулся к делам, рыбаки разошлись, из открытых нараспашку пещер доносился перестук топоров и хруст разминаемых листьев, пахло копчёной рыбой и соком Стрякавы и Усатки. Пучок свежей Усатки был и в одном из свёртков — Кесса сама его туда сунула, вспомнив слова Фрисса о хесках, любящих пряные травы.
— Хаэй! — негромко окликнули её. На причале Фирлисов сидел Речник Фрисс, одним глазом лениво поглядывал на удочку. Он был без доспехов и без плаща — оставил их в пещере Скенесов, но перевязь с мечами была с ним всегда. Он недавно искупался и теперь ждал, когда кожа обсохнет, одежда грелась на солнце рядом с ним.
— Хаэй! — отозвалась Кесса и помахала свёртком. — Я иду к Эмме и Ингейну!