— Халаты убьют меня, — сокрушенно сказала я.
— Буду приносить тебе цветы на могилу, честно-честно, — пообещал Брайан.
— Мы с ней будем лежать, — поправила его Зои.
— Окей, тогда сходим и переоденемся, — предложил Ромео, — Залезем через окно.
Мы с Зои залезли ко мне в палату, а мальчики пошли к своей. Я умылась, высушила волосы, накрасилась заново и пошла в общий зал.
За столом меня поджидала Риша.
— Всё нормально? — обеспокоенно спросила она, — Ты хорошо себя чувствуешь? Тебя часто навещают?
— Нормально, — лаконично ответила я, — Лучше расскажи, что у вас творится.
— Ну, Герман как был придурком, так и остался, — охотно принялась рассказывать Риша, — Мира завалила экзамены и решила бросить учебу.
— Работать будет?
— Ну… Да. Хочет фрилансером работать. Начиталась всей этой мути в интернете и воображает, что у нас это можно устроить. Хотя весь этот ваш фриланс — это сбыт подружкам старого белья да делание домашки за соседа.
— Может, и получится что-то.
— Город доживает своё. Все нормальные уже свалили. А мы вынуждены вариться здесь, потому что нас он не захотел выпускать.
— Мы как моряки, тонущие вместе с кораблем.
— Скорее как крысы, которые не могут его покинуть, но очень хотят.
— А ты хочешь?
— Хм… Нет? Я неправильная крыса.
— А Дейл с вами не ходит?
— Нет. Не хочет, видимо.
— Может, стесняется? Герман с ним не лучшим образом обращался.
— Кто знает? Если это так, то Герман — это последний человек, о мнении которого стоит беспокоиться. Как и о мнении Миры, в общем.
— А о моём?
— Не знаю.
— А о твоём?
— Не знаю.
— Хочу мандарины.
— Дождись лета. Сейчас их нигде не достанешь.
— Я видела их в магазине перед тем, как лечь в больницу.
— Так это же химия.
— Мы тоже химия.
Она тяжело вздохнула, будто устала от всего этого. Может, так оно и есть.
— Мне трудно здесь находиться. Не люблю больницы. Я бы сказала, они меня пугают.
— Меня тоже. Каждую ночь я слышу крики пациентов, которых мучают электрошоком и лоботомией.
— Почему ты такая невыносимая, Клэр?
— К тебе тот же вопрос.
— Можно, я уйду? Не потому, что мне не нравится говорить с тобой. Просто я очень не люблю больницы.
— А кто-нибудь ещё меня навестит?
— Мира, наверное. А Герман тебе привет передавал.
— Это так благородно с его стороны. Я, правда, не знаю, что и сказать.
— Пока, Клэр. Может, приду ещё. Когда — не знаю.
Она встала, мы обнялись, и она ушла. Я не держала на неё зла. Риша не плохая. Она просто очень слабая. Даже самый легкий ветерок может её сломать. В этом мы с ней похожи.
Я вернулась в свою палату с испорченным настроением.
— Да ладно, чего киснешь? — спросила Зои, — Сейчас весна, март-месяц. Даже его середина. Веселись!
— Ура? — вяло откликнулась я.
— А ну пошли! Сейчас зажигать будем.
Мы подбежали к музыкальному проигрывателю. Она включила какую-то жуткую песню в стиле диско и принялась так лихо отплясывать, что сам Элвис Пресли попросился бы к ней в ученики. На ней была белая юбка-солнце в черный горошек и блуза, так что смотрелась она весьма выигрышно, и действительно была похожа на танцовщицу из 20-го века. А я в шляпе и длинной юбке так же смотрелась?
Впрочем, меня это мало волновало. Я присоединилась к Зои и мы принялись танцевать в паре, виляя бедрами и постукивая каблучками в такт песне.
Нас не замечали. Остальные сидели на пушистом ковре, играли, рисовали за столиками, разговаривали, бегали, заплетали друг другу волосы, плели фенечки и браслеты дружбы. Смуглая девочка шила мягкие игрушки. Группа мальчишек катала паровозики. Девочки листали журналы 80-х. Компания подростков болтала с врачами, явно о чём-то споря. Они размахивали руками, как ветряные мельницы.
Песня закончилась. Заиграла другая, где пелось про ведьм.
— Че поделываем, девчонки? — к нам подошел какой-то чернокожий парень, закутавшийся в плед.
— Шабаш устраиваем, — сказала я.
— А где костер? Почему вы не раздетые и не вымазанные в крови? — с интересом спросил тот.
— Что за стереотипы? — возмутилась Зои, — Если мы ведьмы, это не значит, что мы убиваем младенцев и пьем кровь нецелованных дев. Мы вполне можем обойтись нецелованными юношами.
— Ты давай, не мешай нам, а то мы найдем тебе применение, — добавила я, — Даже если ты целованный.
Раздался звонок, объявляющий об обеде.
— Мне тут напели, что у нас будет рагу, — сказал парень, — Будете есть?
— Фе, — сказала я.
— Достать вам пирожки? — осклабился парень, обнажив металлический зуб, — С капустой, мясом или картошкой.
— Давай с картошкой, — сказала Зои.
— А эклеров нет? — спросила я.
— Ишь чего захотела, — заржал парень, — Только пирожки могу достать.
— У мисс Алингтон есть пирожки, — фыркнула Зои, — Она мне их проносит.
— А у меня они лучше, — заверил парень, — Если хорошо попросите, могу и пироженные достать.
— Не люблю их, — скривилась я.
— А я обожаю! — возразила Зои, — Дай! Дай-дай-дай-дай-дай-дай-дай!
Она запрыгала на месте, хлопая в ладоши.
— Ну хорошо, — вяло отмахнулся парень, — Пронесу. А вы за это притворитесь моими подружками.
— Это ещё зачем? — охренела Зои, — Решил попонтоваться перед друзьями, что дружишь с психами? Да ты гений.
— Да я выбраться хочу, — сказал парень, — Если мистер Эррони увидит, что я больше не асоциальный элемент и научился заводить друзей, то он меня выпишет. Я тут уже больше месяца гнию.
— Мы тоже, — хором фыркнули мы с Зои.
— Вы — это одно, а я — это совсем другое, — откликнулся парень и заковылял прочь.
— Ну, зато в этом есть положительный момент, — сказала Зои, — Пи-ро-же-ны-е!
Она жадно облизнулась и принялась усердно мечтать.
— И, возможно, новый друг, — сказала я, — Который быстро уйдет отсюда. Но какая разница? Друзей слишком много не бывает.
Весна принесла с собой ручьи талого снега, капель тающих сосулек, набухающие почки, пение вешних птиц, распускающиеся бледные цветы на фоне черной земли и завявшей травы и прохладные дожди, за которыми всегда следовала радуга.
Весной меня на какое-то время выписали, и я вернулась в старый дом, легла на постель и принялась реветь, сама не зная почему. Вернулась в школу и мне она показалась пустующей, какой-то не такой. На переменах и уроках меня преследовали косые взгляды и перешептывания. Материал я усвоить не могла: много пропустила и не было никаких сил. Помещения клуба тоже опустела. Были только капитан, девочка с брекетами и мулатка. Вскоре клуб закрыли из-за малого количества членов и вместо него появился клуб поэзии.
Габриэль много прогуливала, с ней общалась только Кларисса, которая тоже много пропускала, но по состоянию здоровья. Я иногда с ними общалась о всякой ерунде, и содержимое разговоров ускользало из моей памяти. Воспоминания стали скользкими и вертлявыми, словно угорь, и я никак их не могла поймать.
Я встретила Дейла, и он был весел. За всё время он так и не навестил меня, но когда увидел, то тут же выронил пялицу и уставился на меня во все глаза, словно не мог поверить увиденному.
— Снится мне это, что ли? — ошарашенно спросил он, — Или уже галлюцинации начались?
— Я сбежала прямо из-под электрошока, — сказала я, — Они чуть не поджарили мои мозги. Но я им живой не дамся!
— А мёртвой, значит, дашься? — расстроенно спросил он.
— Мёртвой тоже нет, — немного подумав, ответила я, — Голоса в голове приказывают сотворить с тобой кое-какие нехорошие вещи за то, что не навещал меня. Или общаться с психами не соответствуют твоему социальному статусу?
— Какому статусу? — рассмеялся Дейл, — Я сам псих, каких ещё поискать, по мнению других.