Я взяла направление и пошла в кабинет МРТ. Шляпу пришлось снять, что мне очень не понравилось. В ушах загудело, но я решила не обращать внимания. Меня немного помучали, залезли в мою голову, подозвали к монитору. Мне стало не по себе, когда я увидела свой мозг. Впрочем, врач сказал, что всё в порядке и повреждений не наблюдается. Что-то начиркал в бумажке, сказал, что сам отнесет. Я вздохнула и вышла.
— Ну как? — спросила Ласка, выглядывая из кабинета.
— Все нормально, — сказала я, — Но я же говорила, что головой не ударялась. Врач сам принесет.
— Кстати, ты стакан с водой забыла.
Она протянула мне стакан. Я взяла его и продолжила свой путь в сторону крыльца. Удивлялась всю дорогу, почему мне не стало хреново после того, как я сняла шляпу. Видимо, ненадолго это было. А может…
— Вода!!!
— Водичка!!!
— Ты наша спасительница, Клэр, по гроб жизни буду тебе обязан!
Ребята сидели на крыльце, обмахиваясь газетами. Габриэль нахлобучила себе на голову сомбреро, Ромео сидел в цветастой панамке. Грег, Саймон и Эрик мазались кремом для загара. Зои читала утреннюю газету 10-летней давности. Причем за тот же день, что и сегодня.
— Чтобы стать достойными сего напитка, вы должны пройти испытания, — сказала я.
— Какие? — заинтересовался Эрик, — Рыцарский турнир? Ну, сейчас я всех вас уделаю, сосунки!
— Нет, — сказала я, — Давайте наперегонки к тому дереву, — Я указала на самое дальнее дерево.
— Так нечестно, — обиделась Зои, — Ты же победишь.
— Неа, — ухмыльнулась я, — Я бежать не буду. Башка раскалывается.
У меня действительно болела голова. И живот. В бессилии я села на ступеньки. Ко мне подошел Ромео и приложил руку ко лбу.
— Сильно болит? — заботливо спросил он.
— Да, — процедила я.
Всё перед глазами плыло. Я едва удерживалась, чтобы не упасть.
— Да что за черт?! — в сердцах вскричала я, — На мне же шляпа.
— Ты её снимала? — спросил Ромео.
— Да, — закричала я, — А как мне ещё сделать МРТ?! Что, тот тип получше способ не мог придумать?!
— Дура! — заорал Ромео, — Тебе же сказано было не снимать её! Чем ты вообще думаешь?!
Его голос потонул в гуле машин. Каких машин? Множество шестеренок… Очень, очень много шестеренок.
Нет меня. И не должно быть. Что такое «я»?
Я растворяюсь в окружающем. Я растворяюсь в звездах и пылаю из последних сил перед тем, как остыть. Метеором падаю и сгораю, чтобы люди могли ненадолго оторваться от своих дел и завороженно взглянуть на небо. Я кричу, но никто меня не слышит, потому что я слишком высоко.
Я и скала, которую точит океан, кровавой пеной ударяясь о меня.
Я и раскаленная пустыня, когда-то бывшая плодородной саванной, по которой ходили горделивые львы и изящные антилопы.
А меня нет. Хотя, кто я? Что я? Как меня зовут? Как звучит мой голос?
— А ну вставай давай, идиотка, а то халаты прибегут и уволокут в реанимацию!
Меня бьют по щекам. Больно. Ромео схватил меня за ворот.
— Как тебя зовут? — строго спросил он.
— Я…
Как меня зовут?..
— Клэр тебя зовут. Ну-ка ещё раз, как тебя зовут?
— Клэр…
Меня зовут Клэр?..
— Что ты любишь?
Я не знаю… Клэр. Это имя мне не о чем не говорит. Просто набор звуков. Причудливое сочетание. Но я не ощущаю себя Клэр. Я вообще себя никем не ощущаю.
— Как с тем мальчонкой, — побледнела Мариам, — Но у неё не могло быть этого синдрома. Ведь так, Ромео?
— Что ты любишь, Клэр? — продолжил наседать на меня Ромео, — Ты любишь осень, кошек, музыку. Тащишься от Бритни Спирз.
— Я люблю осень… — прохрипела я.
Начала вспоминать. Да, я люблю осень…
Ромео поплотнее надвинул на меня шляпу.
— Спой, — приказал он.
— Что спеть? — опешила я.
— Бритни, — сказал Ромео, — Любую её песню.
Мариам сзади него начала петь. Я стала подпевать. Потом вырвалась из рук Ромео и принялась танцевать. Ромео удовлетворенно смотрел на нас.
— Хорошо, что я вовремя успел, — сказал Ромео, — Тебя погружает всё глубже с каждым разом. Поэтому не смей снимать шляпу.
— Халаты заставят, — сказала я.
— А ты укуси их, — посоветовал Ромео.
====== Песня о превращении ======
Слёзами и кровью умою луну.
Потом и прахом омою я небо.
Раскаленною магмой обмою я землю.
Пеплом и пылью искупаю ветра.
— Не пой, пожалуйста, не пой. Помолчи хоть одну ночь. Я совсем обессилена.
— Освободи меня.
— Никогда.
Она тонет, причем тонет очень долго. Её тело тяжело, словно налилось свинцом. Тонет затихшая песня в темных водах грязного пруда посреди ночи. Даже если бы она вырвалась на поверхность и закричала, её бы никто не услышал: вокруг никого нет и не предвидится. Наткнулась на холодный ключ и ногу свело судорогой. Теперь она даже бултыхаться не может. Безвольная тушка, вечно идущая ко дну.
Вскакиваю. Шляпа на месте.
— Так, видимо, о сновидениях придется забыть, — бормочу я, — Мне надоело.
Бросаюсь к окну. За окном июль и фиолетовые сумерки. Форточка открыта, в комнату врывается теплый ветер, приносящий запах горелой травы. Скоро рассветёт. И, кажется, пойдёт дождь.
— Скучно, — сказала я.
— Точно, — пробормотала Зои, — Тебя Мелодия убьет утром.
— За что? — опешила я.
— Ну, ты у неё сон украла, судя по твоим возгласам.
— Значит, у меня сноговорение… — проворчала я, — Отлично. А как я выгляжу во время приступа?
— Темнеешь, — охотно пояснила Зои, — Чудовищем становишься. И рычишь.
— Как Ворон?
— Ну… Надеюсь, у тебя до такого не дойдёт.
Июль — это замечательное время, когда к нам явилось стихийное бедствие по имени Элли. Почему стихийное? Да потому что сначала делает, а потом думает. И заболтает даже стену. Своей сумасбродностью и простотой она внесла иллюзию радости в наше гиблое место. Рядом с ней и я чувствовала себя светлой. Как оказалось, это было роковой ошибкой, но это была моя вина, а не её.
Элли — кудряшки и брови домиком, родинка под глазом и зубастая улыбка большого рта. Пышные бедра и тонкие ручонки. Юркие движения и поражающая способность очаровывать всех вокруг. Как будто это она Ворожея, а не я.
До её прибытия Вечность видел сон о том, как к нам придет муза возрождения, и в её следах прорастут цветы. Если Мелодия — муза песни и вдохновения, то Поступь — муза весны, и в отличии от Мелодии она целая.
Как только я увидела Элли, то сразу поняла, что она Поступь. Муза возрождения и весны, надежда на исцеления и вечный май. Радость и девичий смех, врачевательница разбитых сердец и солнечный свет. Теплая и родная. Когда с ней говоришь, то кажется, что знаешь её много лет. Даже асоциальные элементы её не боятся и тянутся к ней. Она не внушает ни страха, ни отвращения. Таким доверяешь сокровенные тайны и вручаешь свою жизнь.
Я ей сказала это, а она сначала не поверила. Но я поняла, что в глубине души она это знала. А я знала, что это её ищет Ворон. Это с ней он связан красной нитью судьбы и она делится с ним хорошими снами.
— Как-как ты сказала? Поступь? — удивленно переспросил Ворон.
— Поступь, — с нежностью повторил он, — Наконец-то я её нашел. Жаль только, что в клетке заперт и слабею.
— А сны тебе на что? — нетерпеливо спросила я, — Пригласи её сюда.
— А она примет приглашение? — задумчиво спросил Ворон.
— Примет, — кивнула я, — Поверь, примет.
И она приняла. И я, когда навещала Ворона, замечала, что он стал счастливей. А мне становилось грустно при мысли о том, что ей придется разбить своё сердце, чтобы выпустить его черную кровь.
— Я хочу пройти Инициацию, — заявила я.
— Уверена? — спросил Кит.
— Конечно, — закивала я, — Кошмары больше меня не мучают.
— Честно скажу, я не знаю, что будет, — сказал Кит, — Ещё не было Знающего с черной кровью. Про вас мы вообще мало чего знаем. Даже Дарящий.