Дальше мне было весело. Мы ели лимоны и давились ими, пели под гитару у костра, который разжигали на заднем дворе, рассказывали друг другу про созвездия, сочиняли страшилки и сами же потом боялись их, несколько раз ночью убегали из больницы и шлялись по дороге в свете фонарей. Один раз я едва не попала под машину, другой раз нас спалил охранник Филин и мы поспешили ретироваться в свою комнату. Филин никому не стал рассказывать о нашем похождении, но раз за разом я ловила на себе его нехороший взгляд.
Я знала о выборе Поступи. Я знала, что она выберет Ворона. Знала, что иначе один из них станет Застывшим, а я видела застывшего своими глазами и не желала никому из них такого.
Конец августа означал её решение. Конец августа означал засыпающее лето и маячившие призраки осени. Бабочки, сачки, жара, дожди, радуга, пыль дорог, ягоды, загоревшая кожа и выгоревшие волосы, драные коленки и уставшие ноги. У Зои кожа облезла, у Блейна порозовела, а я загорела ещё больше. Мы мечтали о том, как искупаемся в озере, отобрали у детей водяные пистолеты и устраивали каждый полдень водные битвы, а я вела учет. Элли не всегда на них присутствовала, а Зои с её «воздыхателями» не пропускали ни одной. Зои всегда побеждала, а они всегда проигрывали. Я выдыхалась к середине игры, но участвовала ради того, чтобы быть облитой и намеренно подставляла себя под удары.
Потом троица пыталась починить радио, Грег выпросил у брата соответствующую литературу и мы всем коллективом читали её, пытаясь вникнуть в написанное.
— По-моему, он неисправен, — сказала Зои.
— Там что-то с антенной, — сказал Саймон, — Повредилась и теперь плохо ловит.
— Провод отошел, — сказал Грег, — Вы постоянно за него таскали бедный прибор.
— По-моему, после того, как Эрик его уронил, в нём что-то сломалось, — сказала я.
— Между прочим, он прекрасно работал после этого, — возмутился Эрик, — Это с микросхемами что-то! Ничего удивительно, дешевые же и древние, как динозавры…
— У динозавров было радио? — хохотнула я, — Интересно, что по нему передавали…
— 100 способов приготовления молодого бронтозавра, — сказал Эрик, — И хиты от МС Т-Рекса.
— Тупость какая-то, — сказала я, — Ничего не понятно в этой энциклопедии.
— Просто кто-то прогуливал уроки физики в школе, — сказала Зои.
— Физика тут, типа, непричем, — сказала Габриэль, — Тут не школьная физика.
— Надо же, какие мы умные, — ядовито сказал Эрик, — Что, хочешь сказать, ты школьную отличаешь от нешкольной?
— Ну-ка расскажи, чем отличается резонанс от резистора, — попросил Грег.
— Ты дурак? — покрутила пальцем у виска Габриэль, — Резонанс — это явление, вообще-то. Объединение двух колебаний в одно более сильное. А резистор — прибор, предназначенный для регулирования тока в электрических цепях. Превращение силы тока в напряжение, напряжение в силу тока, поглощение и что-то типа того.
Саймон завороженно смотрел на муху в потолке. Эрик при последнем слове словно пробудился ото сна. У Грега отвисла челюсть. Зои присвистнула.
— Идиоты, — сказала я.
— Че, выкусили? — показала язык Габриэль.
— Короче, я так понимаю, радио сдохло, — вынесла вердикт Кларисса, — Окей, я его выбрасываю.
— Стоп, стоп, куда намылилась?
Эрик одним прыжком преодолел расстояние между ним и Клариссой и вырвал из её рук радио. И согнулся под его тяжестью.
— Значит так, — сказал Эрик, поставив его на землю, — Мы его починим.
— Ты вообще в курсе, сколько ему лет? — поморщилась Кларисса, — Давно пора ему уйти на покой. Перестань мучить дедушку. В общем зале есть музыкальный проигрыватель. Вот его донимай, пока живой ещё.
Так мы и похоронили радио.
Я шла по пляжу, и волны ласкали мои босые ноги. Солнце ласково светило мне, грея мои плечи. Вдали показался дельфин. он вынырнул из воды и скрылся в ней. Грациозное животное. И очень умное. Моей детсткой мечтой было попасть в дельфинарий. А ещё лучше поплавать с дельфином в открытом море. Они куда лучше ведут себя на свободе. Океан — их дом, а бассейны, где их держат — клетка. А клетка остаётся клеткой, даже если её прутья золотые.
Я погружалась в воду. По колено, по пояс, по грудь, по шею. Юбка вздулась куполом, ног касались водоросли и песок, щекочущий ступни. Глубже и глубже. Стая дельфинов подплыла мне навстречу.
— Давай с нами, — как будто говорили они мне.
— Я с вами, — кричала я, — Я иду к вам!
— Ты ещё далеко, — печально говорили они, — Ты ещё не с нами.
Я проснулась с острым желанием уехать отсюда. О чём я сообщила Ласке.
— Как твоё самочувствие? — спросила она, — Не снились кошмары?
— Они мне больше месяца не снятся, — проскулила я, — Когда меня выпишут? Мне так надоело здесь торчать.
— Тебе вроде нравилось здесь, — удивленно приподняла бровь Ласка.
— А теперь нет, — проворчала я, — Я тут уже всё лето торчу безвылазно. Бесчеловечно это, знаете ли.
— За Вами был нужен присмотр, — тяжело вздохнула Ласка, — Да и сейчас, в общем-то, тоже, хоть и поменьше.
— Вот уж спасибо, — пробурчала я, — Так когда меня выпишут?
— На этой неделе, — сказала Ласка, — Но Вы всё равно будете под моим наблюдением.
— Чего? — спросил Ромео.
Он ошеломленно смотрел на меня своими черными глазами, окаймленными ресницами. Пушистые ресницы, как у девочки. На такие глаза больно смотреть. Я поспешила отвести взгляд.
— Я ухожу, — повторила я, — Хочу уехать отсюда…
— Зачем? — почти что с мольбой в голосе спросил Ромео.
— Просто… — растерялась я, — Пойду на станцию со стеклянной крышей. Сяду на электричку и поеду. Буду смотреть в окно за поля, поросшие травой и залитые солнцем. Остановлюсь в городе у моря. Буду ходить по незнакомым улицам, слушать игру на гармошке, куплю жаренный каштан и эклеры, подойду к пляжу. тогда будет уже вечер, где-то в стороне будет пляжная вечеринка, а этот участок будет пустынным. И буду в одиночестве плавать, качаясь на волнах, и пить солёную воду.
— Воду пить не стоит, — нахмурился Ромео, — Мало ли какая гадость в ней находится…
— Хорошо, — кивнула я, — Воду пить не буду.
— Привези что-нибудь, — попросил Ромео, — Я бы ракушку хотел. Или морскую звезду. Помнишь часы посещения?
— Я не вернусь, — сказала я.
— Хорошо, — кивнул Ромео.
И всё. Он продержался мужественно. Уходя, я услышала, как он бьет кулаком в стену.
Прощаться с Элли было труднее. На дне её зеленых глаз таился секрет, который она не хотела высказывать, потому что знала, что я не поверю. Поэтому сделала вид, что отпускает меня.
Я говорила и говорила, надеюсь, что слова обернутся в правду и я уйду. Мне не было жаль покидать их. Неведомая сила тянула меня отсюда, и эта сила приказывала порвать все связи и оставить свою боль и нежелание отпускать здесь, в этом солнечном городе.
Я ушла, мою постель унесли, мою кровать, должно быть, займет другая девочка. Я вернулась домой и легла в свою постель, не раздеваясь. Всё ещё остался запах моих духов, всё еще остались искусственные цветы на шкафу и раскрытый недочитанный журнал. Будто я не уходила вовсе. Будто больница — затянувшийся сон.
Родители испекли мне пироги. Они вместе готовили, как всегда. Я чувствовала вкус горячего теста и запеченных яблок. Потом выпила какао.
В школу я приходить не стала. звонить друзьям тоже. Я их увидела один раз. Они шли вдоль дороги. Герман шел впереди, рахмахивал руками, как ветряная мельница. Его хвост раскачивался из стороны в сторону. Неудержимо хохотал. Юбка Риши была похожа на свёрнутый плед. Она несла в руках букет из белых цветов. Похоже, их сорвали с соседского куста. Люблю такие букеты, они… Живые, что ли? Мира засунула в уши наушники и подпевала. Я не стала им кричать.
Я ничего не сказала Дейлу. Потому что тогда бы я захотела остаться.
А потом мне в голову пришла сумасбродная идея. Я сказала родителям, что уезжаю на несколько дней к друзьям, и они не стали возражать. Только попросили дать номер друзей. Я дала им старый номер Риши. Собрала немногочисленные вещи и встала около проселочной дороги.