— Тьма не имеет ничего общего с безумием. Безумие — лишь следствие.
Он гнусно расхохотался. Меня всю передёрнуло.
— У нас странный город. Здесь и с ума сходят по-другому. Одни называют его омутом, другие находят уютным.
Я испуганно отшатнулась.
— Знаешь, я был в других городах. И был в другой психушке. Ничего общего — ни Грани, ни Знающих. Была одна малютка, она меня поняла. Так и не заговорила, но ничего…
— Вечность, ты страшный.
— А ты нет? Посмотри на себя. Черные волосы, черная одежда, черная шляпа, черная обувь, чёрные глаза. Даже кожа летом стремится к черноте. А по ночам на тебя жутко смотреть. Тьма сочится из тебя и не даёт девочкам дышать.
— Тогда что ты предлагаешь?! — вскричала я.
— Уезжай, — сказал Вечность, — Не оставляй адреса, не давай контактов. Беги, сжигая мосты.
— И это поможет? — недоверчио спросила я.
— Им — да, — кивнул Вечность, — А тебе — кто знает?
— Не зря меня тянуло отсюда, — вздохнула я, — Может, хоть полетаем напоследок?
— Я обессилен, — сказал Вечность, — И опустошён. Я едва могу ходить к друзьям. Увы, обойдёмся простыми объятиями.
Обнимаемся. Я чувствую через свитер крупной вязки тепло его изможденного тела. Чувствую касание мягких волос, пахнущих мёдом, горячее дыхание. Чувствую его дрожь, смятение и сомнение. Выпирающий позвоночник и лопатки. Его руки на моей спине, глядящие мои волосы.
— Буду скучать, — шепчет он.
— Я тоже, — отвечаю я.
— Не будешь, — грустно-весело говорит он, — У всех оставшихся память обо мне сотрётся.
— И они многое потеряют, — сказала я.
— Прям уж, — хмыкнул Вечность, — У них Кит есть. Не пропадут.
— Киту не придет в голову превратить меня в птицу и попытаться перелететь море, — смеюсь я.
— Он может, — серьёзно сказал Вечность, — Если постарается, то перелетит океан и доберется до Гренландии.
— Или до Скандинавии, — вздыхаю я, — Будем летать над фьордами, полями и овцами. И даже не будем помнить о тебе.
На пол капают слёзы. Сама не заметила, как разрыдалась. Вечность пугается.
— Ну, будет тебе… Ты забудешь обо мне. Никому не будет больно, потому что.
Слеза скатывается и по его щеке.
— У меня и слёзы заразны, — сквозь плач улыбаюсь я.
— Ты бы видела сейчас себя, — внезапно разразился смехом и рыданиями он, — Вся рожа в соплях, косметике и слезах, да ещё и распухла. И красная. Всю драму убила, блин.
— Ты не лучше, — усмехнулась я.
И мы ржали и рыдали, рыдали и ржали, пока не выбились из сил.
— Сохрани этот подарок, — сказала я, — Где бы ты не был, время от времени разворачивай его и вспоминай о нас.
— Хорошо, — кивнул Вечность и снова закашлялся, — Всё, иди давай, сейчас Халаты придут, — прохрипел он.
На этот раз сильнее и страшнее, с хрипами в груди и кровавой мокротой. Послышались шаги. Я поспешила скрыться.
====== Песня о сражении ======
Ночью я слышала шепот и хлопание небесных птиц.
Мне снилось, что я птица. Я хотела полететь, но поняла, что мои перья общипаны. Поэтому я разозлилась и принялась щипаться. Знаешь, это ведь не мои кошмары. Не я птица.
С детства каждую ночь я сражался. И до посвящения я сражался. каждую ночь, от заката до рассвета. А сегодня я заглянул противнику в лицо. Я думал, что это моя тень или отражение, но разгадка была ещё ужасней. Это был я. Каждую ночь я сражался самим с собой. Я звал на помощь через рисунки и язвительные коментарии, но никто этого не слышал. Так я и остался в их глазах мудрецом и язвой.
Я мёртв, потому что не рождался. Я сбросил свою хвою и закрыл дверь на замок. Я таскаюсь за ней, потому что она тёплая, но моё сердце все равно заморожено. И даже флейта покрылась пылью в моих руках.
Кит утаскивал меня в свои сны и доверял секреты. Я подглядывала за его воспоминаниями и детскими сновидениями, но не вмешивалась. Куда мне? Я не муза, исцелять сердца не могу. Я наблюдатель, покрывающийся трещинами. Но кое-что я могу.
— Ты ведь даже не знаешь, победил ли себя, — сказала я, — Посмотри внимательно. Добил ли?
Он кричит и извивается.
— Не убегай, — сказала я, — Смотри внимательно. Это ты. Это твоя ненависть к себе.
— Не хочу, — прохрипел он, — Это длинная тень… Отвали! Обязательно надо разбирать чужие секреты по кусочкам?!
— Ты сам меня впустил, — сказала я, — Посмотри вниз. Не отводи взгляд.
— Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем, — цитирует он, — И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
— Если ты его боишься, то думаешь, что он сильнее тебя, — сказала я, — И тогда он станет сильнее тебя. Но ты сильнее его. Ты похож на него, и вместе с тем не имеешь с ним ничего общего. Всё это ему известно, и посему он стремится занять твоё место. Ты не вырвешься, если не победишь.
— Догадливая.
Лицо Кита исказила безумная улыбка.
— Сколько бы я его не побеждал, он возрождался из пепла. И сколько бы я не звал на помощь, никто не пришел.
— И не придёт. Это твой доппельгангер и твоя тень. Это твой враг, несущий тьму в своём сердце. Я услышала твой зов, потому что сама пропитана тьмой. Свои слышат своих, но даже я не смогу тебе помочь.
Он смотрит вниз. Длинная тень издевательски ухмыляется.
— У него его глаза, — ошеломленно прошептал Кит, — С него всё началось. В его глазах горела тьма, и тьмою он кричал, и тьмою истязал.
Он глухо зарыдал, а затем рассмеялся, не поднимая глаз.
— О да. Я ненавижу себя.
Он бледнеет. Тень ликует. Плохо дело.
— Не того ненавидишь, — кричу я, но он не слышит. Зато слышит тень.
— Я ненавижу себя, — повторяет Кит, — И это моя сила. Это даже не тьма. Это расщепление. Ха! Я побеждал раз за разом, и пока он был мертв, я мог дышать свободно. Но в моей душе таилась ненависть, которую никто не замечал.
Он закусил губу. Кровь темнеет. Я не на шутку пугаюсь.
— И эта ненависть питала его. Пока я не приму себя, он будет жить. И однажды заменит меня.
Его ноги исчезают во тьме двойника. Я бьюсь в истерике, но повлиять на ход событий не могу.
— Но я этого не приму, — сказал Кит, — Не допущу.
Если бы двойник мог говорить, он бы хохотал.
— Но виноват не я. А он. И он — сволочь.
Неправильный ответ, Кит.
— Думаешь, я скажу, что теперь я возненавижу его? Нет. Поступлю как Вечность.
А вот теперь правильно. Тень теряется. Нет больше силы, питающей его.
— В последнее время он перестал рисовать рисунки. Зато собрал старые и сжёг их. Я был единственным свидетелем его победы. Он не знает, но я очень обрадовался за него. И в то же время позавидовал, что я так не могу. А теперь, как оказалось, могу.
Черные глаза светились радостью.
— Я знаю, что ты смотришь, Ворожея. Смотри, лицезрей — я сильнее!
Тень злится. У неё ещё остались силы.
— Нет, — качает головой Кит, — Я не скверный, не мерзкий, не плохой. Я достоен жить, а вот ты нет.
Тень слабеет, Кит напрягается. Последний бой, в конце которого только один вернется обратно.
— Я больше не ненавижу себя и не ненавижу его. Я не слабее Вечности и тем более не слабее тебя.
Они схватились в последней дуэли. Кит оттеснял двойника далеко, в темный уголок. Нанес последний удар, и тень разбилась, растеклась и растворилась, оставив после себя облако праха.
— И правда, — сказала я, — Дело не в пожаре.
Кит обнял меня и сжал крепко-крепко.
— Не терпится дождаться утра, — сказал он, — Я посмотрю наконец в зеркало.
— Приятно почувствовать себя музой, — сказала я, — Хотя я ничего не сделала, только ткнула мордой в тень.
— Звучит знакомо, — отозвался Кит.
Он скорчил обиженную мину.
— Так нечестно. Это я должен тебя спасать!
— Разобьёшь за меня своё сердце?
— Нет, по посуду могу, — ухмыльнулся Кит.