Его знаменитое стихотворение продублировали в районной газете «Наша ферма», и даже опубликовали фотопортрет. На фотографии чётко были видны пробивающиеся на щеках бакенбарды — Ёндёрюська решил их отращивать, чтобы больше походить на классика. Бакенбарды росли неохотно, поэтому агроному пришлось выставить бутылку приехавшему на съёмку фотографу, чтобы он сделал соответствующую ретушь.
Полностью исчезли болезни, прекратился падеж скота, и смертность людей вошла в статистическую норму. Постепенно в отчие дома стали возвращаться люди. В райкоме на каждом партсобрании на все лады принялись восхвалять председателя колхоза товарища Матвеева и ставить в пример отстающим.
Появились завистники, и как следствие — уполномоченный из райцентра ревизор…
Молодой, но усердный ревизор товарищ Токарчук прибыл в Атамай на новеньком ретивом райкомовском ГАЗ-М1, пригнанном в Якутск в прошлом году. Машина, подняв клубы жаркой пыли, встала посреди пустынной дороги в центре посёлка. Лобовое стекло тотчас облепили противно жужжащие навозные мухи и оводы, водитель стал озираться по сторонам:
— Ни разу здесь не был, где сельсовет — не знаю.
— Вымерли все что-ли, — посмотрев на наручные часы, лениво возмутился Токарчук.
— Сенокос начался, все в полях, однако…
— И на ферме, — пыль осела, возле ГАЗа материализовалась старая доярка Варвара с пустыми ведрами в руках, — а вы откуда, из города что-ли? К кому приехали? Машина-то какая красивая…
— Из города мы, — открыв дверь, ответил шофёр, — к председателю Матвееву приехали.
Любопытная Матрёна, чтобы продолжить разговор, вытащила из кармана фартука папиросину, обратилась к начальнику по-русски:
— Письки есть?
— Чего-о?! — Взревел Токарчук, — Какие письки?! Ты чего это…
— Ну, это, — приветливая Матрёна изобразила руками совершенно непристойный жест, похоже — будто чиркает об коробок, — письки есть?
Возмущённый от такой встречи ревизор спросил уже водителя:
— Чего ей надо, она что, не в себе?
— Спички она спрашивает, товарищ Токарчук, — ответил водитель, и обратился уже к доярке, — садись, дорогу до председателя покажешь.
Разговор водителя с дояркой, понятно, происходил на якутском языке. Варвара с папиросиной в зубах уже приноровилась было проникнуть в красивую машину, но Токарчук с великим подозрением посмотрев на её пустые вёдра, пресёк это дело:
— Куда это она попёрла?
— Дорогу покажет.
— Пусть так объяснит, — и ни к селу ни к городу добавил, — и без того мухоты хватает.
— Начальник говорит — так объясни, где сельсовет находится.
— А-а… дык вот она, контора-то, — Варвара невозмутимо показала рукой на стоящий рядом с дорогой дом, — здеся он, — и пошла на ферму, рассказывать всем как она на городской машине с молодым начальником каталась. Начальник красивый такой, весь в белом костюме, чистенький…
Рядовая доярка не знала, что председатель в данное время расслаблялся в гостеприимном доме почётной доярки колхоза — Матрёны, так что не будем её строго судить.
Токарчук, надменно бросив водителю: — «Жди здесь», — вошёл в дом сельской конторы: замков в те времена на двери не вешали: коммунизм; да и внутренний дверной крючок, появился всего как с полгода назад, да и то — благодаря настойчивым требованиям молодой доярки Матрёны.
Окинул взглядом пустое помещение, осмотрел покрытый мятым, с подозрительными пятнами, выцветшим кумачом стол, загаженный окурками и мухами подоконник, сел на председательское место:
— Деревня… — разведя локти в стороны сладко потянулся, — э-эх…
Послышалось жужжание — это овод залетел в помещение и сейчас бестолково бился об оконное стекло. Токарчук подошёл к окну, полюбовался окрестностями, неопределённо хмыкнул и взял лежащий на подоконнике коробок спичек:
— Письки, бля, — зажёг спичку и стал «охотиться» за оводом, — щас я тебя… щас я тебя прижучу, шваль…
Сжечь неповоротливому оводу крылышки нетрудно, он уже жужжал крутясь на спине среди окурков и табачного пепла. Полюбовавшись результатом от проделанной работы, ревизор вновь сел за стол.
Взяв в руки какой-то замызганный скоросшиватель, стал лениво перебирать бумаги. Все бумажки были исписаны аккуратным каллиграфическим почерком. Причём — латиницей. Ревизор был исконно русским парнем, знал, что якуты пишут латиницей, так что особо на содержание документов внимания и не обращал, тем более — не понимал.