Вопреки тезису о монолитном характере еврейской общины, она отнюдь не избежала социальной дифференциации. И хотя в нашем распоряжении имеются сведения только за 80-е гг. XIX в., даже они наглядно показывают, насколько далеко зашло социальное расслоение еврейского населения. Менее одного процента (0,7%) самодеятельного еврейского населения существовало сельским хозяйством, 42,6% занимались ремеслом и извозом, 3,2% трудились на фабриках и заводах, 7,3% были чернорабочими123. Таким образом, более половины евреев добывали пропитание своим трудом. Их жизнь мало чем отличалась от жизни пролетарской массы. Тем не менее социальное напряжение существовало. Привычным делом была конкуренция на предприятиях «черты оседлости*. Еще острее было соперничество среди ремесленников. Почти даровые рабочие руки в еврейских местечках отбивали хлеб у русских и украинских мастеровых.
В 80-е гг. XIX в. 38,7% самодеятельного еврейского населения занималось торговлей. Иными словами, из каждой тысячи жителей черты оседлости торговцами были 390 евреев и 38 представителей других национальностей. Десятикратное преобладание евреев в значительной мере объяснялось мелким характером торговли. Вот отзыв современника о типичной лавке черты оседлости: «Торгуют на 6-8 руб. в неделю, прибыли 1 руб. в неделю, т. е. ровно столько, чтобы не умереть с голоду; торгуют женщины. Более доходна — кожевенная лавка, которая продает кожи многочисленным сапожникам на 40-50 руб. в неделю, выручая по 4-5 руб. прибыли; это уже местный торговый крез»124. Бывший бессарабский губернатор князь СД Урусов недоумевал: «В маленьких городах, жители которых в большинстве не имеют часов, можно насчитать десятки мастеров часового дела, и вообще трудно понять, на каких покупателей и заказчиков рассчитывают все эти ремесленники, нередко составляющие 75% всего населения города или местечка»125. Вместе с тем нельзя не отметить, что на рубеже XIX—XX вв. сложилась многочисленная буржуазия еврейского происхождения. Накопленный многими поколениями опыт торговых операций и хорошо налаженные связи с зарубежными финансовыми центрами превратили банкиров и промышленников в ермолках в один из наиболее мобильных отрядов российского капитала. Богатейшими банкирами являлись Евзель Гинцбург, Яков, Самуил и Лазарь Поляковы, А. Соловейчик, И. Блиох и другие. Они владели и управляли крупнейшими кредитными учреждениями: Азово-Донским Коммерческим банком, Московским Земельным банком, Донским Земельным банком, Международным банком, Сибирским Торговым банком, Варшавским Коммерческим банком. Важную роль играли иностранные банкиры еврейского происхождения Ротшильды, Мендельсоны, Морган, Яков Шиф, к которым для организации займов часто обращалось русское правительство. Огромные состояния были нажиты евреями-концессионерами в период железнодорожного бума, и в числе железнодорожных магнатов были многие из владельцев банков. Другое дело, что даже в финансовой сфере, традиционно привлекательной для евреев, они не имели абсолютного контроля над всеми банками.
По данным середины 80-х гг., евреи составляли 18,4% купцов первых двух гильдий по стране в целом. В черте оседлости показатели были значительно выше: 40,3% купцов I гильдии, 56,2% купцов II гильдии, 49,2% мелких торговцев. В 15 российских губерниях черны буржуазии еврейского происхождения принадлежало 37,8% промышленных предприятий, 59,1% питейных точек126. Фрагментарные сведения позволяют говорить о том, что в последующие десятилетия удельный вес этой буржуазии вырюс. Их конкуренты в лице русского купечества были весьма восприимчивы к антисемитской пропаганде. Для остального населения черты евр>еи сливались в сплоченную касту лавочников и шинкарей. Черносотенная пресса чуть ли не ежедневно приводила разнообразные данные, призванные убедить читателей в том, что в торговле процветает еврейское засилье. Например, сообщалось, что из Петербургской купеческой управы выбраны за 19Ю г. свидетельства купцов первой гильдии 561, причем из них 427 — евр>еями127, а из 117 петербургских аптек 70 принадлежали евр>е-ям128. Печатался список севастопольских купцов, из которого следовало, что из 222 купцов было 167 евреев129.
Однако социальная напряженность в черте оседлости лишь частично применяет вопрос. С тем же рвением велась антисемитская прюпаганда в регионах, где еврейское население составляло доли прюцента или вовсе отсутствовало. Непропорционально большое место, которое антисемитские лозунги занимали в программных документах черносотенных союзов, заслуживает особого пояснения.
123
Еврейская энциклопедия. СПб., 1912. Т. 13- С 650, ГАРФ. Ф. 102.00. 1898. Д. 11. Ч. 2. Л. 5.
126