Одной из любимых тем черносотенной пропаганды было масонство. Эта нива обрабатывалась черносотенцами для того, чтобы наглядно представить механизм всемирного заговора. Таинственный ритуал и символика, торжественная клятва и испытания новых членов — все это давало пищу для любых домыслов. Закрытые масонские ложи с их строгой дисциплиной и 33 степенями посвящения изображались черносотенцами как центры управления революционным движением. Россию ждет судьба других государств, на которые нацелился масонский орден. «Как только какой-нибудь народ был достаточно подготовлен тем или другим способом, орден старался возбудить в нем взрыв народной массы против властей, т. е. революцию, которую старался раздувать как можно далее и шире. В этом только и заключается механизм всех революций, начавшихся с реформ Лютера»142.
Известно, что в масонских ложах состояли видные деятели нескольких политических партий. Но «масонская паутина», опутавшая все этажи государственного аппарата, все политические течения и партии, безусловно, относится к области фантастики. Совершенно неправомерно было бы увязывать масонство с еврейскими организациями. Напротив, европейские масоны долго не допускали в свою среду лиц иудейского вероисповедания. Черносотенцы решили этот вопрос весьма изобретательно. «Вольные каменщики» создали немало легенд о своем происхождении. Среди создателей общества называли Хирама — строителя Соломонова храма, египетских жрецов, французских тамплиеров и т. д. Черносотенцы объявили масонов наследниками древних ересей Иудеи и Израиля. Впрочем, единого мнения на сей счет не было. Одни считали, что ложи скрывали иудейскую секту саддукеев, другие настаивали на том, что подчинение масонов евреям произошло в сравнительно недавние времена.
Черносотенцы весьма обогатили антимасонскую литературу. Наибольшей популярностью пользовались уже упоминавшиеся сочинения А.С. Шмакова143 и Г. Бутми144. Сами авторы поясняли, что масоны никогда не посвящают в свои тайны посторонних и оставляют только косвенные улики. Объяснение, удобное в том смысле, что раз и навсегда исключало антимасонскую литературу из области критического анализа. Когда же в антимасонских трудах появлялся фактический материал, то он не выдерживал критики. Черносотенцы черпали факты из сочинения Л. Таксиля «Дьявол в XIX в.» и Д Марджиотти «Палладизм», которые являлись грандиозными мистификациями.
В антисемитизме слились разные тенденции. Для народных масс он являлся извращенной формой выражения классового протеста, для правящих классов он был удобным объяснением причин революционного движения и способом направить недовольство масс в русло национальных конфликтов. Столь же многоплановым явлением была черносотенная идеология в целом. В своей основе она имела охранительный характер. Защита самодержавия и сословного строя указывает, что черносотенцы стояли на страже привилегий поместного дворянства. Сложнее был вопрос об отношении черной сотни к буржуазии. Признание незыблемости частной собственности и практически полный отказ от вмешательства в спор между трудом и капиталом делали черносотенную идеологию приемлемой для буржуазных элементов. Вместе с тем черносотенцы ратовали за сохранение полуфеодальных институтов и отвергали буржуазные политические свободы. Их идеология была ориентирована на политически инертные слои российской буржуазии: патриархальное купечество, ростовщиков и мелких лавочников, живших дедовскими заветами.
В то же время черносотенная идеология значительно отличалась от традиционного консерватизма. В связи с этим возник вопрос о ее близости к фашистской идеологии. Находясь в эмиграции, черносотенцы прямо отождествляли себя с фашистами: «Да, мы фашисты особенные, русские, и искренно завидуем итальянским в том, что мы пока не сокрушили врага»145. Бывшие лидеры черной сотни сетовали, что российское правительство не доросло до понимания того, что впоследствии понял Муссолини, и не поддержало черносотенные союзы. В зарубежной историографии данная проблема рассматривалась американским исследователем X. Роггером. Он пришел к выводу, что «в русской истории отсутствовал ряд условий, которые в других странах делают возможным фашистское движение и благоприятствуют ему». X. Роггер понимает фашизм как разновидность радикального движения, направленного против капитализма. Он доказывает, что черносотенцы являлись консервативной силой и шанс развиться в фашизм у них возник, когда разжались «парализующие объятия» самодержавия. Но и в этом случае им было бы трудно добиться власти, поскольку, по мнению автора, население не было убеждено, что ценности и образцы, которыми Европа руководствовалась почти столетие, нуждались в замене. Большинство народа продолжало считать желанным и выгодным для России то, что в Германии и Италии спустя одно-два десятилетия порицалось как порочное. Население все еще верило, что лучшим ответом на их проблемы будут реформы, а не глубокий социальный переворот»146.
143
144