Кровавое воскресенье было воспринято правыми как досадный эпизод, возникший из-за несогласованных действий полицейских и военных властей. Министр внутренних дел П Д Святополк-Мирский был немедленно смещен со своего поста. В день отставки, как поговаривали его недруги, опальный сановник «пил за то, что благополучно, живым уходит из министров»5. Министром внутренних дел назначили А.Г. Булыгина, но реальная власть перешла к ДФ. Трепову. Семейство Треповых славилось служебной ревностью, которая порой приносила им крупные неприятности. Трепов-старший за учиненную по его приказу расправу с политическим заключенным и рукоприкладство был ранен В. Засулич, которую оправдал суд присяжных. Впрочем, на карьере четырех его сыновей это происшествие не сказалось — все они впоследствии занимали важные посты вплоть до председателя Совета министров.
Злые языки объясняли неизменное покровительство двора семейству Т^еповых тем, что Цэепов-старший появился на свет через 9 месяцев после визита в Петербург прусского принца, будущего императора Германии Вильгельма I. Скорее всего, эти сплетни были вызваны характерной для всех Типовых прусской непреклонностью в выполнении начальственных предписаний, педантичностью и узостью мышления. Усердие ДФ. Цэепова стало притчей во языцех и обросло множеством анекдотов. Товарищи ДФ. Т]репова по пажескому корпусу вспоминали, что «любимым занятием ДФ. в юные лета была игра в «городовых». Он расставлял игрушечные фигурки, разводил их на посты, ловил при их помощи воров, арестовывал членов преступных организаций»157. Навыки детских игр пригодились, когда Д.Ф. Т^епов стал московским обер-полицмейстером.
В январе 1905 г. генерал-майор свиты ДФ. Тфепов заехал в столицу перед отбытием в действующую армию. Но маньчжурским сопкам не довелось стать свидетелями боевых подвигов бывшего обер-полицмейстера. Д.Ф. Трепов кочевал по петербургским салонам, вовсю критикуя действия ПД Святополка-Мирского. Назначение ДФ. 'фепова состоялось по протекции родственников и знакомых. Пользовавшийся влиянием при дворе АА Мосолов, шурин ДФ. Трепова, указал министру императорского двора В.Б. Фредериксу подходящую кандидатуру. В результате вместо действующей армии ДФ. 'Цзепов оказался на посту петербургского генерал-губернатора, а с апреля 1905 г. одновременно и товарища (т. е. заместителя) министра внутренних дел.
Придворные круги уповали на твердые меры. Эти настроения выразил видный правый публицист князь В.П. Мещерский. «Что случилось?» — вопрошал он и давал успокоительный ответ: «Случилось только то, что пять месяцев назад во главе Министерства внутренних дел стал человек, который решил попробовать, нельзя ли, распустив не только вожжи, но и все части упряжки, получить, вместо беспорядка, порядок и благосостояние»158.
Но произвести смену караула в Министерстве внутренних дел было куда легче, чем остановить освободительное движение. По мере развертывания революции Русское Собрание превращалось в центр притяжения всех правых сил. Некоторые из современников скептически относились к этому процессу и называли Русское Собрание «русским подпольем». В.В. Розанов в присущем ему стиле излагал впечатление от бесед с представителями этого подполья: «Я вовсе не против русской свободы: но когда я вижу смуглые физиономии с крючковатыми носами, которые с красными флагами в руках нахально выступают впереди русских борцов, — я чувствую потребность ударить палкой по этому кичливо поднятому носу». Так картинно объяснял мотивы своей вражды к «освободительному движению» один член «Русского Собрания» на Т^юицкой улице, в Петербурге, где подвизаются приват-доцент Борис Никольский, несколько отставных генералов, несколько окончательно неудавшихся журналистов и очень много нервных девиц, не вышедших своевременно замуж»159.
Упомянутый в этой статье приват-доцент Петербургского университета Борис Владимирович Никольский был сравнительно молодым человеком. Он родился в 1870 г., проходил курс наук в училище правоведения и в Петербургском университете, получил степень магистра. Он был другом юности будущего советского наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, впрючем, их пути-дороги разошлись довольно рано. Юрист по образованию, он вскоре переквалифицировался в филолога, увлеченно занимался историей русской литературы, собрал одну из крупнейших частных библиотек, насчитывавшую несколько десятков тысяч книг. Никольский писал стихи, публиковал поэтические сборники. В Петербургском университете, где он занимал должность приват-доцента по кафедре русской словесности, Никольский стал кумиром учащейся молодежи, несмотря на непривычные для университетской среды консервативные политические взгляды. Никольский редактировал полное собрание сочинений Афанасия Фета, участвовал в академическом издании собрания сочинений Александра Пушкина и с гордостью сообщал, что внес в него 23 поправки. Перу Никольского принадлежат несколько специальных работ о жизни и творчестве великого русского поэта. Будучи руководителем студенческого поэтического кружка, Никольский сделал открытие, вписавшее его имя в историю русской литературы. В редактируемом им сборнике стихов дебютировал Александр Блок Приват-доцент признал в робком студенте гения, проявив удивительную прозорливость. Став членом Русского Собрания, Никольский старался познакомить своих старших коллег с новейшими течениями в русской поэзии. НА Энгельгардт вспоминал: «Никольский приводил и «декадентов», и сам читал символические стихи, и даже Сологуба:
157
Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 550. К 3. Д 2. Л. 115.