Общее собрание монархистов показало, что партия проделала эволюцию от полного отрицания выборных органов до признания булыгинской Думы. Крайне правые обсудили план предвыборной кампании и выдвинули кандидатом в Думу присяжного поверенного АС. Шмакова. Месяц спустя была опубликована программа Монархической партии, представлявшая собой расширенный вариант задач партии, провозглашенных весной 1905 г. Вынужденные признать Думу, монархисты подчеркивали ее бесправный характер: «Самодержавной власти Русского Монарха грозит в настоящее время великая опасность. Враги этой Власти хотят ограничить ее посредством Государственной думы, превратив Думу в конституционный парламент, решениям которого Государь должен будет беспрекословно подчиняться. Монархическая партия будет отстаивать Самодержавную Власть в том неприкосновенном виде, в каком Государь получил ее от своих Царственных предков»178. Монархисты осознавали, что близится пора, когда придется отстаивать самодержавие с оружием в руках.
Долгое время бездействовавший Союз русских людей призвал к созданию приходских комитетов порядка. В воскресенье 16 октября все верноподданные жители должны были собраться в церквях, образовать комитеты и предложить священникам превратить храмы в опорные пункты монархистов. Комитеты должны были «начать безотлагательные записи всех желающих вступить в образуемые при каждом приходе дружины порядка, имеющие своим назначением личную и непосредственную борьбу со смутой и восстановление нормальной общественной жизни»179.
Возможно, эта широкомасштабная акция была согласована с церковными властями. Во всяком случае, обращает на себя внимание тот факт, что как раз в тот день во всех московских церквях зачитывали слова митрополита Владимира. Предав анафеме революционеров («Ведь это — так называемые социал-демократы, — это революционеры, давно отрекшиеся от Бога в делах своих»), митрополит давал ответ на вопрос, что делать: «Спроси у своей совести, и она скажет: «Исполняй то, чего от тебя потребуют слуги Царевы, что скажут тебе пастыри церкви*180. Искушенные в церковной риторике профессора Московской духовной академии указали на скрытый смысл поучения: «...церковная кафедра... была превращена в трибуну черносотенной агитации»181. Вскоре 76 священников опубликовали заявление о своей «полной несолидарности» с поучением. Другие читали творение митрополита в сокращенном виде. Даже в определении Синода прозвучало порицание, хотя автора черносотенного призыва не посмели назвать по имени182.
Монархистам не удалось собрать прихожан. Но затея с комитетами порядка была признаком того, что крайне правые нащупывают новые способы действия. Осень 1905 г. стала переломным моментом в истории этого движения. Первые черносотенные организации были узкими и аристократическими кружками. Титулованную знать, испугавшуюся за целость родовых имений, и консервативную интеллигенцию, озабоченную сохранением унаследованных воззрений, объединили первые признаки надвигавшегося шторма. Вначале казалось, что самодержавие быстро минует полосу неудач, и главное — не дать ему сбиться с истинного курса. Поэтому крайне правые стремились поставить у руля доверенного кормчего. Совместно с придворными кругами они вмешивались в маневры официального правительства, стремившегося всего лишь вывести государственный корабль в спокойные воды.
Николай II не хотел отказываться даже от незначительной части своей власти. Но слияние сентябрьских стачек во всероссийскую политическую забастовку поставило самодержавие на грань краха. Еще 13 октября 1905 г. Д.Ф. Трепов отдал приказ по Петербургскому округу патронов не жалеть, холостых залпов не давать. «Понимаешь ли ты, что после этого тебя будут называть не Треповым, а «генералом патронов не жалеть»?» — спросил свитский генерал АА Мосолов, увидев черновик приказа. «Знаю это, — отвечал ДФ. Трепов, — и знаю, что это будет кличка непочетная, но иначе поступить по совести не могу»183. Но через день-другой ДФ. Трепов начал поговаривать о конституции. Это запретное слово начинает все чаще звучать в правительственных сферах. Столь же часто упоминается имя СЮ. Витте, только что вернувшегося в Россию после заключения Портсмутского мира.
6 октября начались переговоры с СЮ. Витте, а через три дня он вручил Николаю II всеподданнейшую записку, в которой излагалась программа реформ. Но, обратившись к посредничеству СЮ. Витте, Николай II вел игру с оглядкой. В Петергоф были тайно вызваны известные реакционеры АА Будберг и ИЛ. Горемыкин, отвергавшие один вариант проекта за другим. Но переезды СЮ. Витте из столицы в царскую резиденцию и обратно не могли продолжаться бесконечно. Надо было принимать какое-то решение. До последней минуты Николай II колебался, не дать ли вместо ограниченных свобод неограниченную диктатуру. Но 16 октября отпала надежда на ДФ. Трепова. На прямо поставленный вопрос, сколько дней он может удерживать порядок в столице, генерал-губернатор ответил, что никаких гарантий давать не берется и уповает лишь на милость Божью. «Свобода печати, совести, собраний и союзов, — высказал свое мнение Д Ф. Т^епов, — должна быть дана*184.