Впрочем, выражение верноподданнических чувств со стороны евреев не помогало избежать погрома. В этом отношении показательны события в Балте, о которых вспоминал X. Миронер. Он был членом социал-демократической организации «Искра», что объясняет его саркастический и даже злорадный тон по отношению к буржуйской затее: «Еврейская знать с казенным раввином во главе решила навстречу крестному ходу выйти с музыкой и со свитками торы. Тут должно было произойти братание благомыслящей и верноподданнической части еврейского народа с патриотами из черной сотни. Этим еврейская знать думала искупить грех еврейских рабочих и предотвратить погром*225. При виде еврейской демонстрации с царским портретом и трехцветными национальными знаменами черносотенцы оцепенели от неожиданности. Затем в толпе раздались крики: «Как вы смеете погаными руками держать царский портрет!» Дальнейшее описано уже не социал-демократом, а министром юстиции И.Г. Щегло-витовым в докладе императору Николаю II: «С этими возгласами часть русских манифестантов бросилась на раввина и еврея, несшего портрет Вашего императорского величества, и нанесла им побои, а также изодрала и затоптала в грязь свитки торы»226.
Участники погромов единодушно утверждали, что действовали исключительно в целях самообороны, поскольку мирные патриотические манифестации подверглись нападению революционеров и евреев. Полицейские рапорты почти всегда поддерживают эту версию, тогда как оппозиционная пресса категорически ее отвергала. По всей видимости, истина лежит посередине. Обстановка тех дней была настолько накаленной, что насилие стало нормой. На улицах лицом к лицу встречались патриотические манифестации и революционные демонстрации. Неудивительно, что такие встречи заканчивались побоищами. Еще чаще происходили стычки манифестантов с революционными дружинами, состоявшими из членов левых партий. В условиях бездействия власти некоторые городские думы сформировали отряды народной милиции, которые как общественные и добровольные образования противопоставлялись полиции. Милиция считалась беспартийной и нейтральной, но фактически действовала против полиции. Открыто шел сбор денег на оружие. ВА Маклаков вспоминал о митинге в здании московской консерватории 18 октября: «В вестибюле уже шел денежный сбор под плакатом «на вооруженное восстание». На собрании читался доклад о преимуществах маузера перед браунингом»227.
Большевик Н. Дианов сокрушался, что дружинники в Иваново-Вознесенске были вооружены допотопными револьверами системы «Бульдог», пули которых даже при стрельбе в упор не пробивали солдатских шинелей: «И лишь ближе к осени 1905 г. появились револьверы «Смит-Вессон» и винтовки «Бердан»228. Херсонская дружина «имела несколько заржавленных револьверов, с которыми никто почти толком не умел и обращаться». В Одессе дружинники располагали 350 револьверами, «из которых было легче самому искалечиться, чем застрелить другого». Излюбленным оружием террористов были бомбы. Их изготавливали кустарным способом в подпольных лабораториях. Самодельные бомбы часто взрывались при неосторожном обращении и транспортировке. Впрочем, даже у эсеров, слывших партией террора, бомбы были дефицитом. Член Томского комитета партии социалистов-революцио-неров СЛ. Швецов досадовал: «Достаточно было двухтрех бомб, чтобы разогнать черносотенцев. Но бомб у эсеров не было... Техники-студенты так и не сумели подготовить бомбы. Поэтому боевые дружины, организованные эсерами и социал-демократами, не смогли противостоять черносотенцам*229.
225
227
228
Цит. по:
229