Наряду с этим предпринимались и другие попытки объединения черносотенного лагеря. Так, в Москве шесть монархических организаций объединились во Всенародный русский союз, приняли общий устав353. Одно время этот союз претендовал на лидирующую роль в черносотенном движении, но вскоре захирел.
Тем временем выдвинулась другая организация, с которой обычно ассоциируется все черносотенное движение, — Союз русского народа. Впоследствии крайне правые попытались создать романтический ореол вокруг учреждения Союза русского народа в Петербурге: «...вышли на борьбу два доктора, шесть купцов, две, три старухи-писательницы да десяток, другой простого русского люда — рабочие, приказчики, мещане и крестьяне — и только»354.
Сохранилось несколько свидетельств, связанных с созданием Союза русского народа. Они принадлежат разным людям, что, естественно, накладывает отпечаток на их тон и дух. Одно из свидетельств принадлежит игумену Арсению и пронизано религиозным мистицизмом. Игумен вспоминал: «В первых числах окт. 1905 прибыл я в Петербург из своей обители — Воскресенского миссионерского монастыря, встретил страх и ужас в народе от истребления православных. Толпа Русского Народа, узнав о моем прибытии, явилась ко мне за словом утешения. Моя квартира каждый день была переполнена плачущими. 12 окт. Господь вложил мне благую мысль оказать противодействие революции открытием «Союза Русского Народа». Эта мысль тотчас же была объявлена мною собранию русских людей, между которыми присутствовал некто уважаемый
Иван Иванович Баранов. Все одобрили мое предложение и по чину святых Апостолов положили две записки пред иконою Тихвинской Божией Матери. С горькими слезами просили мы у Царицы Небесной благословения на открытие союза. Молитва наша была услышана. Взятый мною билетик оказался с благословением. После этого мы принесли благодарственное моление и приступили к открытию союза»355.
Приват-доцент Б.В. Никольский не упоминал о записках, положенных перед иконой Божией Матери. Он вспоминал, как в середине октября заехал к генералу Е.В. Богдановичу и застал у него хоругвеносцев. По всей видимости, это была та же самая делегация, которую потом заподозрили в организации погромов по всей стране. По словам Б.В. Никольского, хоругвеносцы «самозабвенно врали», что благодаря им обеспечен порядок в Москве. На Б.В. Никольского хоругвеносцы произвели огромное впечатление: «Я все время не чувствовал под собой живой простонародной почвы. Что она есть, я в том не сомневался, но где она — не знал, соприкосновения не было. И вдруг — живое соприкосновение. Понятно, что я верил, как мальчишка»356. Особенно запомнился некий К.К. Полторацкий: «Я восхитился им насквозь. Вот, думалось мне, самородок! Вот он, московский мещанин, скромный титан, вот та почва, на которой мы стоим, живем и строим»357. Впоследствии выяснилось, что народный самородок был сотрудником московского охранного отделения, прикомандированным к делегации «по личной просьбе членов ее». Б.В. Никольский свел московского мещанина (на самом деле выслужившего личное дворянство за службу в охранном отделении) с руководителями Русского Собрания, где давно вынашивалась мысль о создании массовой монархической партии. Начались совещания и обсуждения, продолжившиеся после отъезда делегации хоругвеносцев в Москву. Б.В. Никольского оттеснили от дела, и, быть может, по этой причине он с обидой писал: «Все отбросы Русского Собрания ринулись в этот Союз. Туг оказался и некий доктор Дубровин — противное, грубое животное, на которого никто не обращал внимания. Общий тон хвастливости, лжи, чего-то нравственно ненадежного сразу оттолкнул от этой шайки все, что было почище умственно и нравственно».
Еще одно свидетельство, относящееся к формированию Союза русского народа, принадлежит начальнику петербургского охранного отделения А.В. Герасимову. Он писал о своей беседе с вице-директором департамента полиции П.И. Рачковским: «Вспоминаю, что еще в октябре 1905 г. (до издания Манифеста 17 октября), в то время, когда повсюду шли демонстрации и стачки, я как-то в разговоре с Рачковским высказал удивление, почему не делаются попытки создать какую-нибудь открытую организацию, которая активно противодействовала бы вредному влиянию революционеров на народные массы. В ответ на это мое замечание Рачков-ский сообщил мне, что попытки в этом отношении у нас делаются, и обещал познакомить меня с доктором Дубровиным, который взял на себя инициативу создания монархической организации»1.