Нас встретил враг насмешкой злою И черной сотней нас назвал,
Названье приняли мы смело,
Мы им довольны и горды.
На общее сплотило дело Оно могучие ряды!
Черносотенцами называли членов нескольких десятков союзов и организаций, наиболее крупными из которых являлись Русское Собрание, Монархическая партия, Союз русского народа и Союз Михаила Архангела. Как всякое политическое течение, черная сотня подняла свое идейное знамя. Идеологию черносотенства нельзя представлять сорняком, занесенным на российскую ниву чужими ветрами. Корни этой идеологии уходят в почву, взрыхленную многочисленными предшественниками. Черносотенцы вобрали в свои программы важнейшие принципы ряда доктрин и учений прошлого века. Все это было переработано и приспособлено к новым историческим условиям.
Черносотенная идеология имела кровных родственников на правом фланге общественной мысли. Многие ее положения переплетались с официальной монархической доктриной, платформой националистов, а в некоторых случаях с октябристской программой. Эта идеология не была единой, как не было монолитным все черносотенное течение. Между союзами и организациями существовали разногласия по отдельным проблемам. Черносотенцы брали отдельные положения у публицистов, не имевших непосредственного отношения к крайне правым. Наконец, следует учитывать, что черносотенная идеология являлась идеологией массового политического движения. Ее постулаты преподносились в упрощенной, вульгаризированной форме. Сами черносотенцы провозглашали себя наследниками славянофилов: «Если бы были живы апостолы славянофильства Хомяков, Аксаков и другие, с одной стороны, и Катков, граф Толстой, с другой стороны, то все они были бы в наших рядах»65. Одно перечисление имен говорит о том, что черносотенцы ставили на одну доску славянофилов и консерваторов охранительного типа, а также не делали различий между классическим славянофильством и эпигонскими учениями.
О так называемых «эпигонах» славянофильства философ В.С. Соловьев, сам в прошлом близкий к славянофильскому учению, говорил, что ныне «славянофильская идея никем не представляется и никем не развивается, если только не считать ее развитием тех взглядов и тенденций, которые мы находим в нынешней «патриотической» печати. При всем различии своих тенденций от крепостнической до народнической, от скрежещущего мракобесия до бесшабашного зубоскальства, органы этой печати держатся одного общего начала — стихийного и безыдейного национализма, который они принимают и выдают за истинный русский патриотизм...»66
Вместе с тем следует отметить, что взгляды поздних славянофилов зачастую вызывали настороженное отношение со стороны властей предержащих Непониманием были встречены труды двух своеобразных мыслителей — Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева.
Первый из них в своем оригинальном труде «Россия и Европа» развивал один из главнейших славянофильских тезисов о противоположности России и Запада. Он восставал против копирования чужих культурных и политических моделей, в частности парламентской демократии. Его мысли были восприняты К.Н. Леонтьевым, считавшим, что русское государство сложилось под сильнейшим влиянием византизма, под которым он понимал абсолютистскую монархию, основанную на подчинении церкви государству, твердой дисциплине, жесткой иерархии, сословности. «Сила наша, дисциплина, история просвещения, поэзия, одним словом, все живое у нас сопряжено органически с родовой монархией нашей, освященной православием, которого мы естественные наследники и представители во вселенной. Византизм организовал нас, система византийских идей создала наше величие, сопрягаясь с нашими патриархальными простыми началами», — писал Леонтьев67. Политические свободы, конституции — все это, по мнению Леонтьева, было глубоко чуждым России. «Русская нация специально не создана для свободы», — подчеркивал он.
Черносотенцы использовали славянофильские тезисы, противопоставляя Россию Западу, под которым подразумевались страны Западной Европы и Северной Америки. Вслед за К.С. Аксаковым, заявлявшим, что «в основании государства Западного: насилие, рабство и вражда. В основании государства Русского: добровольность, свобода и мир»68, черносотенцы повторяли: «Необходимые свойства европейской цивилизации, бездуховной по существу — вражда, ненависть, разобщенность, узкий личный материалистический эгоизм, господство материальной силы, рабство духа и души»69. Общепризнанным в черносотенной среде был тезис о загнивании Запада. О западных странах черносотенные брошюры вещали: «„.они уже давно умерли, разлагаются и издают невыносимое зловоние и скоро, скоро совсем разрушатся»70.
70