— Ничего, — Войцех потрепал Карла по плечу, — это дело наживное. Главное умение. Возмужаешь, наберешься сил, все получится.
— Не получится.
Карл отвернулся, хлюпнул носом, но без рыданий обошлось.
Войцех молча смотрел на него, не зная, что и сказать. Между красной опушкой воротника и темными кудрями виднелась узенькая белая полоска тонкой шеи, изящная маленькая кисть судорожно сжимала траву, хрупкие, почти девичьи плечи вздрагивали под черным доломаном.
И тут Шемета озарило.
— Шарлотта? — тихо спросил он.
— Клара, — ответил Карл и разрыдался, уткнувшись лбом в плечо Войцеха.
Перед женскими слезами Войцех, как всегда, почувствовал себя бессильным и неловким. Но Клара на удивление быстро взяла себя в руки, и заговорила тихим, чуть сдавленным голосом.
Свою настоящую фамилию она назвать отказалась, но Шемет мог бы прозакладывать Мединтильтас, ставя на то, что «фон» перед ней имеется. А может быть даже титул. Начала Клара издалека, чуть не с самого детства, проведенного в родовом поместье, окруженном обширными лесными угодьями. Отец ее, страстный охотник, с юных лет учил сыновей стрелять, фехтовать и ездить верхом. Когда дочка, во всем старавшаяся подражать обожаемым старшим братьям, увязывалась за ними на конюшню или в лес, поначалу сердился, а потом махнул рукой и позволил Кларе учиться вместе с сыновьями. Но поставил условием, чтобы и свои девичьи уроки она не забросила, и не раз Клерхен приходилось упрашивать строгую гувернантку не жаловаться отцу на незаконченную вышивку или подгоревшее варенье.
К пятнадцати годам Клара мчалась по полям верхом на горячем коне, подставляя лицо ветру, на скаку перезаряжая охотничий карабин, могла продержаться на равных в поединке на рапирах с отцом чуть не четверть часа, а братьев зачастую и побеждала, ловко лазила по деревьям, находила путь из самой глухой чащи по лесным приметам и звездам и в лет била мелкую дичь. Вышивки ее не блистали совершенством, а варенья и соленья не вызывали восхищенных возгласов, но вполне годились для домашнего употребления. Зато танцевала она с упоением, и на клавесине играла без фальши.
Когда старший из братьев, Карл, погиб под Йеной, дом погрузился в траур. Отец все чаще пропадал в лесу один, мать дни напролет била поклоны в часовне, моля, чтобы Господь сохранил ей двух оставшихся детей. Предоставленные самим себе Клара и Рудольф еще больше сдружились, и, когда брат уехал учиться в Кёнигсберг, девушка едва не сбежала вместе с ним, переодевшись в мужское платье.
— А потом он вернулся, — сквозь зубы процедила Клара, — вернулся домой, когда почти все его товарищи отправились в Бреслау. Говорил о долге перед семьей, о бессмысленной гибели Карла, о маминых слезах. А я вижу одно — в глазах страх плещется. Трус. Трус, позорящий родину и семью. Ну, я волосы обрезала, оделась в старую одежду Карла и сбежала. Родителям записку оставила, просила не искать.
— И не искали? — спросил Войцех.
— Не знаю, — печально улыбнулась Клерхен, — но даже если искали, то не нашли. А теперь уж поздно.
— Поздно, — согласился Войцех, — вряд ли они тебя в Нижней Саксонии найдут.
— Значит, — глаза у Клары от удивления расширились и заблестели звездочками, — ты не собираешься отправить меня домой?
— Нет, конечно, — усмехнулся Войцех, — вы, господин корнет, присягу приносили. И не мне ее снимать.
Войцех замолчал и задумался. Клара отвернулась, чтобы не смущать командира нетерпеливым взглядом. Шемет допил остывший кофе, набил трубку, прислонился к дереву, разглядывая тающие по дороге к ясным звездам сизые колечки дыма.
— Вот что, Клара, — Войцех тронул девушку за плечо, и она стремительно обернулась, — пойдешь к интенданту, получишь отдельную палатку, котелок, мыло. Ну, что там еще вам на четверых полагается. К лекарю сходи, возьми у него все, что тебе может пригодиться. Скажешь, я приказал. В лес одна больше не бегай, отхожее место тебе организуем отдельно, но в пределах лагеря. Ширму соорудим, чтобы помыться могла. Пока, вроде все. Если еще что-то нужно, говори, сделаем.
— Не нужны мне привилегии, — обиженно нахмурилась Клара, — и вообще, тогда же всем станет ясно, кто я.
— Это не привилегии, — возразил Войцех, — это обычные меры безопасности. Я не могу поручиться за всех и каждого, Клара. Рано или поздно, кто-нибудь все равно догадается. Где гарантия, что не тот, у кого в голове дурные мысли? Теперь весь эскадрон будет твоей защитой.