— Может, — согласился Кернер, — докладную-то я написал, но ты верно мыслишь, что-то мог и упустить.
Лабаскус сменился фасолью с грушами и салом, запеченной в горшочках, кровяной колбасой с изюмом и копченой камбалой. Штоф подошел к концу, и Войцех объявил, что непременно должен познакомить Теодора с фрау Зофьей, у которой, наверняка, найдется не менее добросердечная подруга, мечтающая скрасить одинокий вечер душевным разговором о поэзии.
Вечер, чуть розовеющий на западе облаками, темно-синий и полный шелеста старых лип, окутал остров тихим плеском озера, убаюкивая городок. В окнах все еще мелькали искорки свечей, но на улицах было уже пусто. Ночную тишину нарушали только гулкие шаги друзей по каменной мостовой, да легкое позвякивание шпор.
— Погоди, — Войцех неожиданно остановился перед поворотом в узкий переулок, зажатый между похожими, как братья, красными кирпичными домиками в два этажа, — этот или следующий? Вот, не упомню.
— Дом-то узнаешь? — озабоченно спросил Кернер. И тут же добавил, гордясь собственной рассудительностью. — Если дверь не заперта, значит, тебя ждут.
— А если не меня? — возразил Войцех.
— Значит, кому-то повезет, — не растерялся Теодор, — это будет приключение.
— Возможно, — в момент протрезвевшим голосом произнес Шемет, резко обернувшись.
Темная тень метнулась через улицу, скрывшись за стволом старой липы. Но Войцех успел разглядеть высокую мужскую фигуру.
— Помнишь того торговца, который засиделся с приятелем даже дольше нас? — тихо спросил он. — Кажется, я его только что видел. Не за нами ли он шел, Теодор?
— Зачем бы ему? — пожал плечами Кернер.
— Дрезден, — встревожено шепнул Войцех, — не только у подполковника могут найтись для тебя непредвиденные вопросы.
— Тем больше оснований поскорее добраться до фрау Зофьи, — Теодор вгляделся в темноту улицы, — никого. Наверное, ты обознался.
— Наверное, — согласился Войцех, — ну, идем.
Они свернули в переулок, и Войцеху казалось, что эхо их шагов двоится в ночной тишине. Но сколько он ни оглядывался через плечо, торговец больше не показывался.
— Кажется, здесь, — Войцех с сомнением оглядел тяжелую дубовую дверь, — что за черт! В этом городишке все дома на одно лицо. Но в окнах темно, может, я, все-таки, ошибся.
— Да и на улице темнота, хоть глаз выколи, — недовольно заметил Теодор.
Темнота наползала из глубины переулка, холодная, липкая, чернильно-черная, мертвенная и в то же время живая. Войцеха пробрала дрожь, и он схватился за эфес сабли, пытаясь различить хоть что-то в непроглядном мраке.
— Там кто-то есть, — Кернер тоже потянул клинок из ножен, — и не один. Только уличной драки нам не хватало.
— Торговец навел, — мрачно согласился Шемет, нажимая ручку двери.
Дверь, неожиданно поддалась, скрипнув давно несмазанными петлями, отворилась вовнутрь, и друзья проскользнули в темноту незнакомого дома. В прихожей пахло сыростью и паутиной, старой пылью и мышами.
— Кажется, тут никто не живет, — шепнул Войцех, — нам повезло. Запрем дверь, пусть попробуют вломиться. Есть же в Рацебурге городская стража.
— Да ты, никак, боишься? — фыркнул Кернер, но засов, все-таки, задвинул. — Нас двое и мы при оружии.
— Еще неизвестно, сколько их, — ответил Войцех, — и кто они. Если это французские шпионы, оружие у них тоже есть. Ты, вроде, на тот свет торопиться передумал?
— Передумал, — Теодор приоткрыл дверь, ведущую в комнаты, и вздохнул, — здесь темно, как в гробу. Ставни, наверное, закрыты.
— Фонарь есть, — Войцех встряхнул обнаруженную наощупь находку, — вроде, не пустой.
Он нашарил в кармане трутницу, чиркнул кресалом по кремню и раздул трут. Масло в фонаре чадило, но тусклый свет озарил тесную прихожую, и друзья смогли оглядеться.
— Пыли тут за год набралось, — Кернер чихнул, — пусто в доме.
— А не загнали ли нас сюда, как мышеловку? — Войцех прислушался к звукам за дверью, но ничего не услышал. — Ладно, пойдем в дом. Может, удастся через заднюю дверь улизнуть.
Окна в гостиной оказались не просто закрыты ставнями — забиты наглухо. На старинной мебели здесь, как и в прихожей, осел толстый слой пыли, и лишь глубокое кресло с вышитой подушкой на сиденье выглядело так, словно его только сегодня внесли в пустующий дом.
— Не нравится мне это, — прошептал Войцех, — совсем не нравится.
— Почему же? — бархатный женский голос заставил его вздрогнуть.