Страсти накалялись. Доведенный упрямством Блюхера, не желающего отсиживаться за Эльбой, пока Шварценберг разгромит противника или, по крайней мере, значительно ослабит его, кронпринц прислал генералу очередное письмо, где в самых настоятельных выражениях требовал подчинения своим приказам. Бернадот ссылался в письме на Его Величество императора Александра, который, якобы, дал указания, согласно которым в определенных обстоятельствах командующий Силезской армией должен подчиняться ему, командующему Северной армией. После зачтения письма вслух перед всем штабом, Войцех оценил срок своего ученичества ораторскому искусству лет в двести.
До отрытого разрыва между полководцами, впрочем, не дошло. К вечеру в Гаале лично явился представитель Великобритании при Северной армии, генерал Стюарт, и сообщил, что кронпринца удалось убедить поучаствовать в грядущей битве. Пригрозив ему лишением английских субсидий. От громового хохота Блюхера задрожали оконные стекла.
Туманным октябрьским утром пятнадцатого числа Блюхер выступил в поход во главе корпуса генерала Йорка. Накануне все кабачки и трактиры Гаале были забиты добровольцами ландштурма, составлявшими большую часть Йорковых войск. Звенели стаканы, к задымленным потолкам взлетали студенческие песни Геттингена и Берлина, Йены и Гейдельберга, Лейпцига, под стенами которого воинам предстояло пролить свою кровь. Никогда прежде в маленьком университетском городке Гаале не звучало столько гимнов Отечеству и Свободе, никогда прежде Германия не была столь близка к единению и славе. И Войцех, отпущенный до утра с дежурства, сидел в кругу новых товарищей, присоединяя свой голос к песням и здравицам.
К девяти утра вся Силезская армия была на марше. Блюхер, обозревающий стройные ряды добровольческой кавалерии Восточной Пруссии, приветствовал всадников.
— Вперед, дети мои! Зададим французам старую добрую прусскую трепку! Если кто-то к вечеру не покроет себя славой или не погибнет на поле боя, значит, он сражался как шелудивый сучий ублюдок. Надерем их тощие задницы, ребята!
Выходя из Галле с главными силами, Блюхер отправил корпус Сен-Приста по другой дороге, приказав распространять слухи, что за ним следует вся Силезская армия. Эта военная хитрость имела успех, обороняющий северные рубежи Лейпцига маршал Мармон так и не получил подкреплений и вынужден был с двадцатью двумя тысячами человек при восьмидесяти четырех орудиях занять позицию между Мёкерном и Ойтричем.
Силезская армия остановилась возле Шкейдица, корпус Йорка занял обе стороны дороги, ведущей через селение, корпус Ланжерона встал левее, в двух верстах, корпус Сакена остался в резерве. Утром шестнадцатого октября Блюхер лично повел всю кавалерию трех корпусов в усиленную рекогносцировку, обнаружив неприятеля в бору между селениями Радефельд и Лиденталь. Войцех носился между штабами корпусов, развозя диспозицию, передавая приказы, меняющиеся с каждым новым донесением разведки, и чувствовал, что собственными руками творит историю. Что чувствовал Буран, чьи ноги в этом принимали главное участие, так и осталось секретом.
Уже к полудню корпус Ланжерона вытеснил авангард неприятеля с занятой у Радефельда позиции. Йорк двинулся по большой дороге на Мёкерн, и Мармон, видимо, предположив, что это и есть главное направление атаки, в спешке начал перестраивать побатальонно свою оборону.
— Они разворачиваются! — довольно заметил Блюхер Ланжерону, в корпусе которого находился с самого начала сражения. — Самое время расколошматить их в сучью требуху.
Генерал поднял зрительную трубу, оглядывая поле боя.
— Доннерветтер мне в печенку! У нас брешь по центру!
Он обернулся и жестом подозвал к себе Шемета, нетерпеливо ожидающего приказа.
— Скачи к Сакену, лейтенант. Передай, пусть займет центр кавалерией. А мы пойдем к Подельвицу, прикроем левый фланг. Туда и обратно, парень, ты мне еще понадобишься сегодня.
К Сакену и обратно Войцех успел как раз вовремя. Через полчаса началась обоюдная канонада, от грохота пушек задрожала земля, от свиста ядер заложило уши, кони заплясали под всадниками в предвкушении бешеной скачки. С юга эхом доносился приглушенный гром — под Вахау перешел в наступление Шварценберг.
Снова и снова штурмовал ландвер корпуса Йорка баррикады Мёкерна, огрызающиеся пушечными залпами. Мертвые тела грудами громоздились у околицы селения, но добровольцы, отступив и перегруппировавшись, шли в атаку с прежним ожесточением. На помощь Йорку двинулась Вторая бригада принца Карла Мекленбургского, встреченная картечью и потерявшая множество людей, в то время, как сам Мармон поспешил на выручку французской артиллерии.