Ближе к рыночной площади следы ожесточенной битвы почти исчезли. По улицам маршировали потрепанные полки союзников, браво печатая шаг, конница проходила, посылая воздушные поцелуи высунувшимся из окон хозяйкам и горничным, машущим платочками победителям, бойкие торговцы уже сновали с лотками, предлагая нехитрую снедь за бешеные деньги. Судя по всему, Лейпциг ожидало не только моровое поветрие, но и голод. Но в победный час задумываться об этом не хотелось никому.
Протиснувшись сквозь бурлящую на площади толпу, Войцех разглядел восседавших верхами монархов, милостиво приветствующих собравшуюся публику. Российский император, с самым благосклонным видом трижды облобызал Блюхера, и генерал дежурно улыбнулся в седые усы. Фридрих-Вильгельм подчеркнуто дружелюбно беседовал с императором Францем, саксонского монарха на торжество не пригласили. Заиграл военный оркестр, Шемет выругался, сплюнул и, углядев сбившихся в кучку далеко за царственными спинами младших офицеров штаба, направился к ним в поисках обеда и ночлега.
Пристроив Бурана на конюшне при Прусском Отеле, где разместился штаб фон Блюхера, Войцех отстоял чуть не два часа в очереди в мыльню, отобедал на казенный счет тушеной с салом капустой и кружкой пива и отправился на охоту за новостями. На площади вновь гремели полковые оркестры — принц Бернадот устраивал военный парад в честь союзных монархов. Оглушительно пели трубы, звенели литавры. «Гром победы, раздавайся, веселися, славный росс!» Император Александр вежливо улыбался, глядя на чистенькие мундиры шведов и отбивал такт хлыстиком по сверкающему голенищу сапога. Веселиться не хотелось совсем. Хотелось поскорее убраться из гниющего Лейпцига, вернуться к своим, к Дитриху и Кларе, в «Черную стаю».
Мрачное настроение развеял знакомый голос. Вилли Радзивилл, в новеньком пехотном лейтенантском мундире, пробирался к нему через толпу, приветственно маша рукой. Новостей и сплетен у Вилли оказалось с избытком. Пользуясь своим высоким родством, Вилли выпотрошил из особ приближенных к тронам самые свежие сведения и щедро поделился ими с Войцехом.
Короля Фридриха-Августа ожидала участь военнопленного. Его Саксонскому Величеству предстояло путешествие в Берлин. Впрочем, вместе с семьей и на весьма почетных условиях.
— Русский царь, говорят, лично с ним беседовал, — сообщил Вилли на ухо другу, — «Уважение к вашему несчастному положению не позволяет мне входить в разбирательство побуждений, управлявших вашею политикою». Несчастное положение! Страдалец коронованный! Тьфу! Они что, с завязанными глазами по городу проехали?!
— В ухо шепчут, а не орут, Вилли, — хмыкнул Войцех, но тут же посерьезнел, — у них зрение устроено иначе, чем у простых смертных, это я тебе точно говорю.
— Блюхер, говорят, злился как сам черт, — продолжил Радзивилл, — он Йорка вдогонку за Бонапартом отрядил, а Шварценберг его вернул. Отпустил зятюшку императорского.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Шемет, — по-моему, Шварценберг просто боится зверя в угол загнать. Клыки-то еще остались.
— Все равно добивать придется, — нахмурился Вилли, — кому слава, кому могила. И могил будет больше. Но не нам с тобой решать, к сожалению. Зато есть и хорошие новости, лично для тебя.
— Бюлов нас под крыло берет? — обрадовался Войцех. — Вот славная новость. Я завтра же с утра к генералу Блюхеру…
— Поднимай выше, — подмигнул Вилли, — завтра уже к генерал-фельдмаршалу фон Блюхеру пойдешь.
— Ну, хоть что-то путное они решили, — улыбнулся Шемет, — пойду к генерал-фельдмаршалу, попрошусь к вам, своих дожидаться. Может, снова доведется нам с тобой рядом подраться.
— Это вряд ли, — покачал головой Вилли, — ты — кавалерия, а я — пехота. Ну, да как судьба распорядится. Я только рад буду.
— Я тоже, — Войцех обнял друга, торопившегося с поручениями фон Бюлова, — увидимся еще.
Ужин оказался скудным, зато комната, которую Войцех делил с двумя ординарцами Гнейзенау, вполне сносной. Печи в гостинице натопили, простыни и одеяла пахли свежестью, в подушке, похоже, был настоящий пух, а не комковатое перо. Впервые за долгое время Шемет разделся до исподнего, блаженно вытянулся на постели и, несмотря на все перипетии нелегкого дня, мгновенно уснул.