— А их отдадут? — вспылил Войцех. — Это уже решено?
— Ничего не решено, — покачал головой князь, — Талейран верно рассчитал, что интересы бывших союзников столкнутся, и Франции удастся получить от их победы больше, чем она могла надеяться, когда Наполеон подписал отречение. Британский посланник лорд Каслри озабочен усилением России куда больше, чем справедливостью, о которой непрестанно твердит, австрийцы и французы заключили с британцами оборонительное соглашение, не оставив Пруссии иного выбора, кроме России. Что самое печальное, переговоры ведутся в кулуарах и кабинетах, и повлиять на них тем, кто не принимает участия в тайных встречах, сложно.
— Но возможно? — полувопросительно заметил Войцех.
— Танцуйте, граф, — высокий лоб Радзивилла прорезала жесткая морщина, — пользуйтесь своей молодостью, обаянием, красотой. Женщины здесь решают многое. Вовремя сказанное в нужное ушко слово может стать той пушинкой, которая склонит чашу весов в нашу сторону. Это все, что я могу вам посоветовать, граф.
— Благодарю, князь, — Войцех поднялся из кресла и поклонился, — непременно воспользуюсь вашим советом.
Но, выходя от князя Антония, он так и остался в недоумении, какую сторону Радзивилл считал «нашей».
С первого же вечера Войцех словно вернулся в полузабытые петербургские времена. Ослепительные красавицы, съехавшиеся в столицу Австрии со всей Европы, по достоинству оценили ловкого танцора и учтивого кавалера. Вездесущий Вилли представил его Доротее де Талейран-Перигор, первой даме французской дипломатической миссии, воспитаннице княгини Луизы Радзивилл. С того дня, как Вилли и Дора играли в салочки, гоняясь друг за другом по анфиладам дворца на Вильгельмштрассе, много воды утекло, но теплые чувства сохранились, и, судя по принятому приглашению на мазурку, распространились и на друзей названного брата.
Никогда прежде так многое не зависело от его умения танцевать. За парой, летящей в бравурном танце, пристально наблюдал сам князь Талейран, по слухам питавшей к жене своего племянника совсем не отеческие чувства. Выражение лица французского посланника оставалось невозмутимо-дипломатичным, но Шемет мог поклясться, что нажил себе врага, когда Доротея одарила его томным взглядом, слегка задержав его руку после танца. Зато князь Меттерних, главный противник Талейрана на конгрессе и воздыхатель Вильгельмины Саган, старшей сестры Доротеи, улыбнулся многозначительно и напоказ. Все эти политические тонкости пока были выше разумения Войцеха, но он дал себе слово непременно в них разобраться.
Дня через три после мазурки, вынесшей юного графа к самому центру дипломатических интриг, Вилли потащил его в маскарад. По слухам, даже коронованные особы не упускали случая воспользоваться вольностью нравов под маской, а участники тайных переговоров с удовольствием скрывались под разбойничьим плащом или монашеской рясой от прилипчивых осведомителей австрийского министра полиции барона Хагера.
— Кунтуш и жупан — это политическая маска, — заметил Вилли, — ты бы еще рогативку нацепил и косу взял, чтобы никто не сомневался, зачем ты сюда приехал.
— Могу у Юргиса тулуп одолжить, — криво усмехнулся Войцех, — полу поджечь, вшей напустить — будет костюм русского офицера кампании двенадцатого года. Куда как патриотично. Сам-то в кого рядиться будешь, уже решил?
— Я у горничной княгини Эстергази справлялся, — чуть смущенно признался Вилли, — Полина в маскараде цыганкой будет. Ну, я и подумал…
— А петь-то ты, как цыган, можешь? — осведомился Войцех, припоминая свои визиты в хор. — Ну, как княгиня серенаду затребует? Справишься?
— Эх, не в отца я пошел, — расстроился младший Радзивилл, — мне медведь на ухо наступил еще в колыбели. Если я запою, княгиня в свои венгерские поместья умчится после первого же куплета. Что же мне делать?
— А ты медведя этого злополучного на цепь возьми, — посоветовал Шемет, — совсем по-цыгански получится.
— Да где ж я тебе медведя возьму? — насупился Вилли. — Тебе бы все шутки шутить, а у меня, может, другой оказии не будет. Да и не пустят меня с медведем.
У Вилли задрожала губа, и Войцех устыдился, вспомнив себя, влюбленного в первый раз и отчаянно страшащегося не дождаться взаимности.
— Будет тебе медведь, — рассмеялся он, — только на цепь меня не сажай, я и без нее на задних лапах похожу.
— Вот уж не знаю, как и благодарить, — разулыбался Вилли, — век не забуду.
— Идем уже, — Войцех похлопал его по плечу, — не то опоздаем к портному и придется тулуп надевать.