Часа в три пополудни в Шёнбрунн прикатила санная процессия, и венценосцы, налюбовавшись на зимние красоты укрытого снегом сада, конькобежцев и ледяные скульптуры, прошествовали во дворец, подав знак к окончанию уличного празднества.
Соперник Войцеха, сухощавый белокурый юноша с длинным лицом и выдающимся носом, оказался одним из молодых дипломатов Британского посольства. Так и не одержавшие безоговорочной победы молодые люди пожали друг другу руки, и Джеймс Стэнфорд был принят в компанию с полного одобрения Вилли. В тайны британской дипломатии Войцех за обедом, накрытым для гостей, не принимавших участия в санном выезде, проникнуть так и не успел, началось представление. Опера «Золушка», сопровождавшаяся отрепетированными специально для этого вечера балетными вставками, имела громадный успех, и артисты несколько раз выходили на поклоны к избранной и придирчивой публике.
После спектакля кавалькада поспешила обратно в Вену, где в императорском дворце намечался очередной бал-маскарад. Войцеха одолевало беспокойство, встречаться в третий раз с таинственным незнакомцем в павлиньей маске ему вовсе не улыбалось. Но поделиться своими сомнениями с Вилли он так и не решился, побоявшись, что легкомысленный Радзивилл поднимет его на смех.
Когда Войцех, задержавшийся во дворце по весьма прозаическим причинам, добрался до кареты, Юргис уже сидел на козлах, а шторки на окнах были задернуты. Сгущались сумерки, и в карете царила непроглядная тьма. Смолянистый и душный запах пачулей окутал его, и маленькая рука коснулась его руки.
— Тише, граф, тише, — по-немецки шепнул женский голос, — все думают, что я уже уехала. Ваш друг согласился поменяться со мной местами.
— Ваш визит — высокая честь, мадам, — Войцеха окатило жаром, к аромату духов примешивался знакомый солоновато-влажный запах, недвусмысленно призывающий его забыть о светских манерах и переходить к решительным действиям.
— Вы прекрасно танцуете, граф, — в голосе послышалась насмешка, — но не могла же я просить вас о приглашении на мазурку прилюдно, это неприлично.
Тонкие пальчики в тяжелых золотых кольцах потянули руку Шемета к влажному теплу, запах стал острее, заполняя собой темноту кареты.
— Юргис, трогай, — сдавленным голосом приказал Войцех. Больше ему говорить не пришлось, горячий рот Доротеи нашел его губы, и кони помчались в Вену сквозь ночную метель.
Карета свернула в темный проулок. Уже закутанная в соболью шубку, крытую лиловым бархатом, Доротея наградила Войцеха последним поцелуем и открыла дверь. Там их поджидал Вилли, при появлении дамы сделавший вид, что разглядывает затянутое плотными белесыми облаками ночное небо.
— Увидимся на балу, граф, — шепнула Доротея, — я буду одета пажом, в зеленом берете с белым пером. И непременно пригласите меня на мазурку, это мой любимый танец.
Войцех едва успел поцеловать руку в шелковой перчатке, как на место растворившейся во тьме красавицы вскочил Вилли.
— Старый пройдоха от злости лопнет, если узнает, — заявил он, — и поделом ему.
— Надо постараться, чтоб не узнал, — задумчиво ответил Войцех, — князь Талейран не из тех, кого я бы хотел иметь своим врагом.
— Думаешь, графиня де Перигор сможет на него повлиять? — с воодушевлением спросил Вилли. — Вот было бы славно.
Войцех покачал головой, хотя в темноте Вилли не мог этого видеть. Только теперь он осознал, что ночная прогулка без последствий не обойдется. И вовсе не Шарль-Моррис Талейран-де-Перигор занимал его мысли.
— Потом будешь размышлять, как воспользоваться удачей, — Вилли явно не понимал, почему друг молчит, — нам пора во дворец, еще переодеться нужно.
Войцех вздохнул. Оскорбить Доротею, не явившись на свидание в маскараде, было еще опаснее, чем ухаживать за ней на глазах у престарелого любовника. Но перед его мысленным взором встало лицо Линуси, печальное и строгое, и Войцех дал себе слово, что объяснится с графиней, не задевая ее чувств, но напрочь пресекая любые возможности продолжения неожиданного приключения.
Костюмами на этот раз занимался Вилли, и Войцех долго вертел в руках сине-зеленый килт, путаясь в складках, и с ужасом представлял, как они разлетятся во время мазурки. Но красный берет очень шел к его светлым волосам, и, когда облачение было закончено, зеркало окончательно примирило его с выбором Вилли.