— Не обращайте на нее внимания, герр лейтенант, — Глатц отвел от лица маску и заговорщически подмигнул Войцеху, — мадмуазель де Граммон никак не может выйти из роли. То ли дело я? Два часа назад я был принцем, а теперь всего лишь скромный маркиз. Уве Глатц, первый тенор Венской придворной оперы.
— Граф Войцех Шемет, — с легким поклоном представился Войцех, — буду рад случаю продолжить знакомство, но сейчас, мадам и мсье, прошу меня извинить, меня ждут.
— Приходите в салон Фанни фон Арнштейн, — поклонился в ответ Глатц, — там собираются лучшие умы Вены. И совершенно не говорят о политике.
Приглашение на мазурку было принято с полного одобрения князя Талейрана, улыбнувшегося Войцеху уголком рта. И на вальс тоже. Поговорить всерьез все никак не получалось, танцы то сталкивали, то разводили его с Доротеей. Но когда, наконец, Войцеху удалось затянуть прелестного пажа в загодя облюбованную маленькую буфетную, цель, с которой он добивался этих минут уединения, вылетела у него из головы. Графиня де Перигор, оценившая по достоинству удобство шотландского национального костюма, воспользовалась его преимуществами так молниеносно, что у Войцеха не осталось слов.
Дома его ждало письмо от Линуси. Войцех, сгорая со стыда, так и не решился его открыть, и долго не мог уснуть, пытаясь придумать выход из сложившегося положения.
Салон на Хохер-Март
Утром Войцех первым делом прочитал письмо из Парижа. Линуся, против обыкновения, писала о политике, о смутном недовольстве возвращением Бурбонов, которые ничего не забыли и ничему не научились, о брожениях в среде наполеоновской элиты, отодвинутой новой властью на вторые роли. О судьбах Польши в письме прямо не говорилось, но Войцех понимал, что этот вопрос беспокоит Каролину больше всего. Генерал Костюшко, по ее словам, собирался в Вену, и Шемет надеялся, что его неоспоримое влияние сумеет сдвинуть переговоры по польско-саксонскому вопросу с мертвой точки. Любое из предлагаемых решений Войцеху не нравилось, но неопределенность была хуже всего.
Ответное письмо тоже вышло непохожим на предыдущие. Войцех впервые за долгое время нарушил негласное соглашение и писал о любви. Писал жарко, страстно, вкладывая в бегущие под пером строки всю горечь разлуки, всю силу своей тоски. Каждое слово в письме было правдой, но чувство вины за вчерашнее не оставило его и после того, как он, запечатав конверт, вручил его Йенсу. Надо было учиться жить с последствиями не только исполненного долга, но и постыдных ошибок.
Вечером граф Шемет отправился на прием во французское посольство. Этот визит мог вызвать неудовольствие в прусских кругах, но тянуть с объяснениями Войцех считал позорным малодушием. Доротея, занятая исполнением обязанностей хозяйки, едва удостоила его приветствием, и у Войцеха зародилась надежда, что капризная красавица вполне удовлетворилась вчерашним приключением, и разговора можно будет избежать совсем.
Разговора действительно не получилось. Доротея настигла его в гардеробной, и в сырой запах шуб, чужих духов и пыли влился острый аромат запретной страсти, торопливой и опасной. В первую минуту Войцех пытался заговорить, но проще было уступить натиску графини, чем подвергать ее и свою репутацию опасности быть застигнутыми в двусмысленном положении.
Попытка уклониться от объятий незамеченной, впрочем, не прошла. Нерешительность и смущение любовника, похоже, только распалили Доротею, и Войцех, впервые в своей жизни, из охотника превратился в добычу. Объясниться с каждым разом становилось все сложнее, упоминать Линусю Войцех считал почти кощунством, а делиться своими матримониальными планами — оскорблением памяти пана Жолкевского. Графиня де Перигор вечера проводила в обществе Талейрана, днем, нисколько не смущаясь светскими сплетнями, открыто показывалась на прогулках и в ресторанах в компании графа Клама-Мартиница, но стоило Войцеху почувствовать себя в безопасности, как он заставал Доротею в каком-нибудь укромном уголке, куда выходил выкурить трубку или привести в порядок сбившийся после танцев костюм.
После того, как Шемет обнаружил нежданную гостью в собственной спальне, его надежда на то, что Доротее наскучит охота, изрядно пошатнулась. Отказать он ей так и не решился, каждое новое свидание делало такой поступок еще более оскорбительным и, возможно, задевающим ее чувства. В последнем Войцех был не очень уверен, о чувствах они не говорили.