— Доброе сукно, герр Войцех. Английское?
Войцех, занятый своими мыслями, кивнул.
— Дорогой товар, — заметила фрау Грета.
— Это сюртук моего отца, — Войцех не нашелся, что ответить, и потому счел за лучшее сказать правду, — он умер пару месяцев назад, и я получил его в наследство.
— Мои соболезнования, герр Войцех, — ответила фрау Грета и, загадочно улыбнувшись, прошествовала к своему креслу.
После того дня она чаще уходила из дому, оставляя Лизу на хозяйстве, иногда даже в отсутствие служанки. Отсутствие было недолгим, но Войцех в полной мере пользовался его плодами. Фрау Грета никогда не предупреждала, в котором часу вернется, и Шемету удалось убедить Лизхен, что в гостиной или на лестнице неожиданное возвращение матушки может застигнуть их врасплох. С колотящимся сердцем он в первый раз ввел Лизу в свою комнатку, и ему стоило большого труда не замечать, как соблазнительно близко находится узкая, застеленная льняным покрывалом кровать.
Сославшись не неудобство чтения лежа, он получил от фрау Греты позволение перенести к себе одно из кресел, и Лиза, вначале робевшая, сидела у него на коленях, отвечая на жаркие поцелуи. У Войцеха голова кружилась от страсти и желания, и недолгие встречи казались ему одновременно сладкими и мучительными. Но он твердо дал слово, в первую очередь самому себе, хотя, конечно, и Лизхен, что ее чести ничто не угрожает. Как бы ни ослеплял Войцеха влюбленный пыл, война стояла на пороге, и оставить девушку на волю судьбы, воспользовавшись ее чувствами, он не мог.
Впрочем, в такой самоотверженности и благородстве Шемет находил даже некоторую прелесть, упиваясь острым, неосуществимым желанием, горячившим кровь, не дающим бурной страсти предвкушения превратиться в тихое наслаждение обладания. Невинность Лизы служила еще одной причиной его сдержанности. Задав ей пару облаченных в самые приличные выражения нескромных вопросов, Войцех убедился, что у его любимой весьма смутные представления о том, чего именно следует опасаться девичьей чести со стороны возлюбленного, и это всякий раз останавливало его от слишком решительных действий.
Разговоров о будущем они избегали. Войцех для себя уже твердо решил, что, если не случится непоправимого, он вернется, чтобы сделать Лизу своей женой. Ее красота и грация, ее изящные манеры и прекрасный вкус, ее природный ум и тяга к прекрасному, несомненно, заслуживали лучшей участи, чем вынужденный брак с мелким чиновником или печальная доля гувернантки. Но брать с нее слово Войцеху казалось нечестным. Он верил в любовь Лизхен, но на собственном опыте знал, как легко это чувство остывает в разлуке, и не считал себя вправе ограничивать ее свободу преждевременными клятвами.
Войцех мечтал, как заиграет всеми гранями этот драгоценный алмаз в той оправе, которую он может ему дать. О ложе в опере, придворных балах, охотах и раутах. И, когда веселый смех Герберта и Йохана звучал в его ушах, образ Лизхен с пухлым крепышом на руках возникал в его воображении. О том, чего он более всего желал теперь, Войцех старался не думать. Представлять себе то, что ему когда-нибудь предстоит увидеть воочию, не хотелось. Во снах Лиза приходила смутным, но жарким видением, а нередко ее место занимала и вовсе какая-нибудь из полузабытых пассий. Но Войцех решил не придавать значения снам и довольствоваться надеждами на будущее.
В таком чаду пролетело почти две недели. Одним морозным утром фрау Грета дольше обычного задержалась у пастора, где она помогала сортировать пожертвования горожан, и Войцех с Лизой остались наедине почти на целый час. Поцелуи становились все жарче, Лиза пылала, хотя сама не сознавала природы своих желаний, и Войцеху все труднее становилось сдержать свою страсть, а попросить Лизхен уйти он не мог, опасаясь ее обидеть.
Он поднялся с кресла, все еще сжимая Лизу в объятиях, отпустил, сделал шаг назад.
— Расстегни платье, — хриплым голосом попросил он, — пожалуйста.
Лиза залилась краской, но дрожащими пальцами принялась расстегивать ряд мелких пуговок на лифе старенького домашнего платья. Войцех, глотая воздух, наблюдал за ее движениями.
— Позволь мне, — тихо сказал он, — ты его порвешь.
Лиза опустила глаза и кивнула. Войцех торопливо, но бережно справился с застежкой и снова отступил на шаг. Девушка, угадав по красноречивому взгляду его просьбу, распахнула платье.
Белоснежная высокая грудь с маленькими розовыми сосками вздымалась при каждом вздохе. Из глаз Лизы покатились слезы стыда, но она застыла под жадным взглядом Войцеха, как мраморная статуя.