Решение отправить пожитки и прислугу в Бреслау заранее оказалось верным. Камердинер уже больше месяца держал для Войцеха небольшую квартиру поблизости от королевской резиденции, с готовностью соглашаясь на все растущую цену, но категорически отказавшись потесниться для других жильцов, поскольку договор уже был заключен.
Друзья въехали туда, разместившись с вполне сносным комфортом, и даже, к нескрываемому счастью Карла, получив каждый по отдельной спальне. Войцех, с порога отдавший распоряжение забрать багаж из следовавшего за отрядом обоза, помчался на конюшню, где Йорик встретил его радостным ржанием и с благодарностью принял чуть раскрошившийся в кармане сахар. Нового коня он, невзирая на неловкую попытку отказаться, подарил Карлу, кляча, которую тот ухитрился раздобыть себе в Берлине, для строя совсем не годилась.
С не меньшей радостью он, наконец, встретился с наградной саблей. Впрочем, для того, чтобы она заняла достойное место на поясе, следовало подождать, пока будет готов новый мундир. В эти дни портные со всей округи съехались в Бреслау, спрос на военную форму рос с каждым днем, и в мастерских свечи жгли далеко за полночь.
Майор фон Лютцов встретил Войцеха с распростертыми объятиями. Фрёбель, приехавший в Бреслау неделей раньше, уже успел рассказать командиру корпуса о вкладе графа Шемета в обучение кавалеристов, а служба в Гродненском гусарском полку послужила лучшей рекомендацией. Войцех тотчас же получил под начало полуэскадрон гусар, представление на производство в лейтенанты и место на одной из городских площадей для обучения новобранцев. Фон Лютцов, судя по взволнованному блеску серых глаз и нервной жестикуляции, которой он сопровождал свою речь, очень торопился как можно скорее превратить толпу горящих патриотизмом, но необученных новобранцев в грозный военный отряд.
Ко двору Войцех явился лично. Король произвел на него не лучшее впечатление, даже при коротком знакомстве было видно, что самодержавного правителя Пруссии раздирают сомнения в правильности предпринятых начинаний, и обуревает гнев при мысли о самоуправстве спасающих его страну государственных и военных деятелей. О фон Лютцове Фридрих-Вильгельм отозвался почти пренебрежительно, посетовал на то, что молодой человек столь блестящего происхождения предпочел службу в компании штатских вольнодумцев надежной карьере в частях регулярной армии, но представление о производстве в лейтенанты подписал, хотя и с недовольной гримасой.
Облачившись в новенький черный доломан с черными же шелковыми шнурами, рейтузы с кожаной вставкой и мягчайшие ботики, перетянув талию кушаком с белыми перехватами и водрузив на голову фуражку с серебряной мертвой головой, Войцех почувствовал себя совсем счастливым. Штатское платье надоело ему до чертиков. Йорик, одобрительно кивая, с ним согласился. Сабля заняла место на поясе, пистолеты — в седельных кобурах. Занятия шли с утра до полудня, и еще пару часов после обеда, и никогда прежде обучение не проходило так быстро, с таким очевидным успехом — патриотический порыв и боевой дух способствовали этому намного больше, чем страх перед самыми жесткими наказаниями.
Март близился к середине, снег уже почти сошел, лишь редкими грязноватыми заплатами пятная дышащую сыростью землю. С крыш, звеня, стекала капель, солнце все чаще выглядывало из-за туч, золотя латунные пуговицы мундиров и этишкеты киверов. 13 марта Фридрих-Вильгельм, наконец, решился объявить войну Франции. Это известие, как и обнародование заключенного месяцем ранее союзного договора с Россией, было встречено с большим энтузиазмом. А еще через три дня король, по настоянию Гарденберга и Шарнхорста, выпустил воззвание «К моему народу», в котором призывал подданных отдать все силы на борьбу с ненавистным врагом.
Двадцать седьмого марта Королевский Прусский свободный корпус выступил из Бреслау. Войцех ехал во главе своего полуэскадрона, и на лице его сияла довольная улыбка.
Силезия и Саксония
По ночам еще изрядно подмораживало, хрусткий ледок сковывал неглубокие лужицы, размякшая весенняя земля мелкими трещинками разбегалась под копытами коней, студеный пар дыхания мешался с голубым дымком трубок. Но красноватые почки уже наливались апрельскими соками, небо синело в прозрачной высоте, весенние запахи будоражили кровь.
Первую неделю корпус продвигался по землям Силезии, уже вполне проникшимся прусским духом и встречавшим добровольцев радостным гомоном придорожных сел и теплым приемом в небольших уютных городках. Шли с песнями, о Германии и победе, о родине и свободе, о юности и кипучей жажде битвы.