Но Васеньку этого, похоже, никто не видел и не знал о нём ничего.
Старушка Женька уселась рядышком.
– Что, котик у тебя потерялся? – осторожно спросила она. – Это твой котик, да? Васенька?
Девочка замотала головой.
– Не котик? Значит, дружок твой?
– Нет.
Женька всплеснула руками:
– Неужели – братик?
– Братик, – вздохнула девочка, – маленький. Взял вчера и куда-то пропал.
Женька огорчённо закивала:
– Ой, как плохо… Родители, наверно, переживают, папа, мама! Я тебя так понимаю! У меня тоже есть сестра, и если бы она вдруг пропала, я бы тоже жутко волновалась, даже представить страшно… Знаешь, и у меня ведь сегодня пропажа. Самое дорогое пропало – мамина память…
Девочка опасливо покосилась на странноватую старушку: непонятное что-то она бормочет – как это может пропасть память? Какая память? Разве что, компьютерная, о которой в школе на уроке информатики рассказывали… Но что такие отсталые бабушки в компьютерах понимают?
Старушка Женька смущённо теребила цепочку на серой «лотерейной» сумке.
– Это вещь пропала… понимаешь, такая… дорогая для меня, – пыталась объяснить она грустной девочке, – о маме моей память…
Но девочка её уже не слушала: она опять нажимала кнопочки на своём телефоне.
Тогда старушка стала смотреть, как падает снег – тихо-тихо, невесомыми пылинками.
Женькина мама тоже любила смотреть на снег. Женька вспоминала маму – как та улыбалась, как вязала полосатые носки, как пекла пироги и пела песенки. И как приходила домой – с работы или просто из магазина – и в её чёрной сумке всегда находилось для каждой дочки что-нибудь приятное: конфета, мандарин или новенький лакированный карандаш с мягким круглым ластиком на конце. Иногда мама вынимала из сумки маленьких пупсиков-голышей с вертящимися ручками, иногда – заводных игрушечных цыплят или лягушек. А иногда – флажки, блестящие-прыгучие раскидайчики на резинках и разноцветные праздничные шары, которые так весело надувать всем вместе…
Правда, Варя всегда бывала недовольна подарками: топала ногами, хныкала и жаловалась, что у Женьки и конфета больше, и пупсик симпатичней, и цыплёнок лучше заводится, и раскидайчик выше прыгает. Младшая сестра всегда забирала себе все-все красные и розовые воздушные шарики, а если хоть один из них перепадал Женьке, Варя «нечаянно» протыкала его гвоздиком и уверяла потом маму, что «женин шарик сам взял и лопнул!»
А когда дочери подросли и научились читать, мама приносила им книжки-малышки, цветные календарики, открытки со стихами или яркие детские журналы. И маленькая Варя хихикала, потихоньку исчиркивая карандашом Женькины книжки так, чтобы ни единого словечка нельзя было прочесть.
Позже мама стала дарить дочкам тоненькие чулки-паутинки, заколки для волос, брошки-цветочки и шёлковые ленты. Но с Женькиными обновками обязательно случалось какое-нибудь несчастье. У её крошечных пузырьков с духами бесследно исчезали пробочки, и поэтому духи мигом испарялись; на её новых капроновых чулках всегда расползались неожиданные дырки, и нитки в бусах почему-то сразу же лопались. Расчёски её терялись, а заколки-невидимки, наверно, и в самом деле становились невидимыми, потому что она нигде не могла их отыскать – ни в клеёнчатой школьной сумке, ни в ящике письменного стола, ни на полке с книгами, ни в карманах.
А умница-Варя, у которой во всём был порядок, лишь усмехалась и пожимала плечам: «Ну почему ты у нас, Женька, такая неряха-растеряха, не понимаю?»
Что могла ответить ей бедная Женька? Ведь всего один-единственный раз случайно подглядела она, как Варя, склонившись над любимой Женькиной блузкой, мамиными маникюрными ножницами подрезает нитки так, чтобы пуговицы оторвались сразу же, едва Женька начнёт их застёгивать. Ни Варе, ни маме Женька тогда ничего не сказала, а пуговицы пришила крепко-накрепко.
Но маме ничего и не нужно было рассказывать. Мама вздыхала – она всё понимала, всё видела, но сделать ничего не могла.
Всё-всё, что нужно было её дочкам, могла достать мама из своей чёрной сумки.
Но только другого сердца для Варвары, доброго и чуткого, там не было…
Женька встала и побрела дальше. Она опять старательно осматривала дорожку, оглядывала каждый сугроб, каждую ложбинку, встряхивала каждый заснеженный куст.
Но её пропавшая сумка так и не нашлась…
