И заметив явный интерес в глазах Тюрина, она спешно продолжила:
– Вон ту бабку видите? Забросайте её снежками, как бы случайно. Ну очень надо, просто позарез! Только немного, легонечко так, без криминала. А уж я в долгу не останусь.
Крюк хихикнул, Тюря важно кивнул, и через минуту два обалдуя с криками пронеслись через двор, вспахивая снег, точно взбесившиеся снеговики.
Настигнув жертву, они возобновили перестрелку и, мигом закидав снежками старушку Женьку и напоследок пару раз пальнув и в подбежавшую к ней Ирку, с гиканьем скрылись за углом.
Выронив сумку, старушка Женька стояла в оцепенении. Шляпка её, сбитая точным Петькиным попаданием, валялась в сугробе, в коротких сапожках хлюпал быстро тающий снег. В этот-то ужасный миг и оказалась рядышком заботливая Ирка: и шляпочку подняла, и сумочку подала, и пальто отряхнула. И взяв пострадавшую под руку, осторожно довела её до подъезда.
– Давайте, бабушка, я вас до самой квартиры провожу, – ласковым голосом предложила Ирка, – а то вон у вас сапоги какие мокрые, можете на лестнице нечаянно поскользнуться и все ноги переломать!
Немного придя в себя, старушка Женька взглянула в Иркины глаза – и только теперь узнала ту грустную девочку, с которой недавно беседовала на скамейке.
– Да-да, спасибо, деточка, – охотно закивала старушка, – проводи меня, пожалуйста, а то у меня с перепугу голова немного кружится и ноги подкашиваются…
И вот Ирка уже была внутри бабкиной квартиры – и даже в самой её комнате.
Быстро скинув в прихожей свою обувь, не раздеваясь, а лишь расстегнув на куртке молнию, девочка спешно помогала пострадавшей развешивать для просушки её серое пальто и устраивать у батареи вымокшие сапожки.
Украдкой осматриваясь, юная гостья недоумевала: на комнату злодейки, похитительницы детей, комната старухи похожа не была. Кругом старые фотографии – в альбомах, на стене в рамочках и на подставках: взрослые, детские, семейные. На окнах – цветы в глиняных горшках, на полках – книжки, очень много книжек, целые стопки. Старенькие занавески, старый линялый абажур с осыпавшейся бисерной бахромой, вытертый коврик у дверей, продавленный столетний диван. А на шкафу домики выстроились рядами – бумажные, картонные.
Целый городок.
– Это я мастерю, деточка, – объяснила хозяйка, перехватив любопытный Иркин взгляд. – Домики клеить – с детства моё самое любимое занятие. А тебя я сейчас чайком напою! С вареньицем, со сливовым! Только что-то мне всё ещё не по себе, так уж ты сходи на кухоньку, поставь чайник, пожалуйста, пока я тут прилягу на минутку.
Ирка вышла, затворила дверь, прислушалась: в квартире стояла тишина.
Широкий коридор поворачивал за угол, а рядом была ещё одна комната, плотно закрытая.
Девочка юркнула в кухню: там тоже оказалось просторно, вдоль левой стены стояло сразу два холодильника. Один совсем древний: пожелтевший, потёртый, маленький. Другой – тот, что побольше и поновее – был почему-то заперт на висячий замок.
Никогда раньше Ирка запертых холодильников не встречала. А может это и не холодильник вовсе?
Девочка вздрогнула, и ей стало до того жутко – ну просто до ледяных мурашек: вспомнились кровавые детективы про маньяков и всякие кино-кошмарики.
Она подёргала замок, негромко позвала: «Васёк! Васенька! Ты тут?»
Но изнутри никто не отозвался. То и дело оглядываясь на подозрительный холодильник, Ирка поставила на огонь чайник со свистком и выскользнула в коридор.
Дверь второй комнаты теперь оказалось приоткрытой, за ней слышались шаги и неясный шорох. Девочка подкралась, заглянула в щель и едва не вскрикнула: старуха, бодрая, ожившая и теперь уже полностью переодетая, торопливо сновала по комнате, шлёпая по ковру бархатными тапками – она явно куда-то спешила. Подбежав к зеркалу, старуха густо накрасила губы розовой помадой, облизнулась, повязала на шею алый шёлковый шарф и вдела в уши нелепые серьги-клубничины, так огненно сверкнувшие, что Ирка аж зажмурилась. Полюбовавшись своим отражением, расфуфыренная бабка схватила с дивана сумку – чёрную сумку! – ткнула в неё сильно покрасневший от суеты нос и громко спросила кого-то: «Ну как, готовы, карлики?»
Никто ей не ответил – ведь старуха была в комнате одна. «Наверно, у неё в сумке мобильник, – сообразила Ирка, – это она с сообщниками переговаривается, преступница! Карлики?! Уж не она ли – та самая великанша с дурацким именем, о которой спрашивал папа?»
Захлопнув сумку, старуха поставила её возле зеркала, нахлобучила меховую шапку до самых бровей – и внезапно метнулась к дверям. Девочка едва успела отскочить за угол – и теперь украдкой наблюдала оттуда.