— Ну не хочешь — я сам посмотрю.
Сергей вылез из машины, поднялся по выщербленным ступеням и заглянул в щель. Простояв так с полминуты, он вернулся и сел за руль.
— Ну что там? — спросил Алекс тоном более нетерпеливым, чем следовало ожидать от просто пошутившего человека.
— Жертвенный камень, залитый свежей кровью. Склад там, разумеется, что там может еще быть? Мешки всякие, ящики…
Они поехали дальше и миновали клуб. Афиша возвещала о демонстрации фильма «В бой идут одни старики». Число на афише было позавчерашним.
— Ты видел этот фильм? — кивнул на афишу Сергей.
— Кажись, про войну что-то…
— Угу. Не цветной еще. Блин, кто бы мог подумать, что где-то такую древность еще в кино крутят. Ладно бы к годовщине какой военной, но тут, похоже, это просто обычный репертуар. Притом и такое-то не каждый день показывают. Хотя вообще фильм неплохой, про летчиков.
— Скажи спасибо, что не «Кубанские казаки», — проявил эрудицию Алекс.
— Точно. И не «Ленин в октябре».
Они как раз подъехали к заброшенному зданию (его фасад, выходивший на площадь, выглядел более пристойно, здесь лишившиеся стекол проемы не зияли пустыми глазницами, а были закрыты фанерой) — когда на площадь вышел человек. Тот самый, у которого они спрашивали дорогу. Он внимательно посмотрел на машину, а потом свернул в магазин.
— Поехали отсюда, — неприязненно сказал Алекс. Сергей поспешно вывернул на ближайшую улицу, носившую совсем уж забытое за постсоветские годы имя Жданова.
Улица Жданова оказалась короткой и заканчивалась тупиком. Точнее говоря, она упиралась в еще одно здание дореволюционной постройки, обнесенное высокой каменной оградой; само его можно было разглядеть лишь сквозь ажурные чугунные ворота. Здание состояло из двухэтажного главного корпуса и двух флигелей; окна первого этажа были забелены. Вокруг был разбит небольшой парк с аллеями, скамейками и облупившимся бездействующим фонтаном. За исключением фонтана, впрочем, все здесь содержалось в образцовом порядке; можно было подумать, что именно здесь находится резиденция самых важных людей в городе. Вывеска на столбе ограды рядом с воротами, однако, гласила, что здесь всего лишь размещается игнатьевская городская больница.
— А говорят, в провинции медицина загибается, — сказал Алекс. — Пожалуй, не хуже московских выглядит, а?
— Ну, поменьше, конечно, хотя все равно для такой дыры, как Игнатьев, шикарно, — отозвался Сергей. — Хотя внешность еще ничего не значит. Может, там внутри ни лекарств, ни оборудования, и врачам с прошлого года не плачено.
Налево от больницы уходила какая-то тропка, зажатая между заборами ближайших домов, но проехать по ней на машине было совершенно нереально. Сергей развернулся на пятачке перед чугунными воротами, однако тут же перевел мотор на холостой ход.
— Чего стоим? — спросил Алекс.
— Не хочу снова встречаться с тем типом, — неохотно пояснил Коржухин. — Надеюсь, 20 минут на покупки ему хватит, тем паче что там и покупать-то нечего.
Наконец он снова неспешно тронул машину с места. Они вновь выехали на площадь — и как раз вовремя, чтобы увидеть типа, выходившего из магазина. Тот вновь одарил их взглядом, в котором на сей раз Сергею почудилась явственная насмешка. Еще меньше, впрочем, ему понравилась авоська в руке игнатьевца — там лежало не меньше полудюжины водочных бутылок.
Сергей был совершенно уверен, что никакой водки в магазине не было, когда он туда заходил. То есть, конечно, не было официально, на прилавке. С другой стороны, если продавщица торгует водкой из-под полы, клиент мог бы не подставлять ее так откровенно, а положить бутылки в непрозрачную сумку… Впрочем, Сергей все меньше сомневался, что Игнатьев живет не по писаным законам.
Они вновь проехали мимо заброшенного здания — Коржухин увидел на стене уцелевший осколок таблички, но пыль и грязь покрывали ее слишком плотно, чтобы можно было разглядеть буквы. Затем автомобиль выехал на другую улицу, уводившую на северо-восток. Жестяной кружок номера на ближайшем доме возвещал, что это улица Пролетарская. И действительно, впереди вздымались над городом трубы какого-то промышленного объекта. Игнатьев, состоявший по большей части из деревенских домиков, все же оправдывал свой городской статус.
На сей раз высокий бетонный забор и глухие стальные ворота без опознавательных знаков полностью скрывали находившееся внутри предприятие от взоров любопытных путешественников. Издали был еще виден верхний этаж серого здания, а вблизи — только две устремленные в небо трубы темно-красного кирпича. На одной из них белыми кирпичами была выложена дата — 1947. Над трубой поднимался сизый дым.