Так и осталось неизвестным – то ли прокатившаяся волна ослабла здесь немного, то ли чуть выдохлась или поленилась – но площадь возле свечкой оплывшей церкви изобиловала вовсе не пятнами копоти от сгоревших человеческих жизней. Скелеты, скелеты, скелеты… особенно Лёху добил сдвоенный рядок маленьких костяков, словно уснувших гуськом на полпути через улицу от когда-то обретавшейся на углу школы.
– Ссуки! – с темнеющим взором он рванул ворот робы. – Если когда-нибудь доберусь до боженьки – горько он о том пожалеет.
Михеич мрачно кивнул. Эт-точно, как говаривал товарищ Сухов. Если отслуживший своё в сухопутном десанте Лёха доберётся, то мало не покажется – да и сгинувший в Афгане батя его тоже голубиной кротостью не отличался… он отшвырнул прочь недокурок и жадно зачадил новую.
– Запомните это место и это зрелище, люди. Если, как Лёха говорит, доберёмся – чтоб жалость даже и не шевельнулась в сердце.
Рыдающая Спинка сквозь всхлипывания всё ж возразила, что это может быть и диавол, на что Лёха мрачно возразил, что коль творец такое допустил, то и с него спрос не меньший… словно сквозь туман он смотрел, как трясущаяся словно от холода Спинка подхватилась живой ртутью и ловко сковырнула пробку с бутылки оковитой. Раскрутив, проворно потребила в себя чуть не половину, а остальное безапелляционно залила в братьев-электриков. А потом, ухватив их за шкирку, утянула за собой на задок автобуса…
– М-да, в годины страшных испытаний просыпается в людях всякое, – Михеич осторожно вышел из салона и вытащил за собою недоумевающего Лёху и Люську с круглыми глазами.
Те осторожно кивнули – ну да, слыхали про такое, что основной инстинкт взлетает куда как выше пояса… Лёха с остервенением пнул некстати вывернувшую из-под днища смоляную черепушку. Раздался звук, словно по плохо надутому мячу. А мерзость, весело скалясь и кувыркаясь, отлетела прочь и нелепо зависла в воздухе. Ударилась на излёте в стену, и та осела в шуршащем грохоте рассевшегося кирпича.
– Так что делаем, командир? – тощая и рыжая девица дрожала в лихорадке, поблёскивала глазами. И Лёха некстати осознал, что ну просто необходимо разложить её прямо тут и любиться, любиться до остервенения…
Михеич пожал плечами. Можно попробовать пробиться на Донецк – но через низинку, где Горбатый мост, лучше не соваться – вон как смоляная чернота в той стороне просвечивает. А если объезжать… да в принципе можно. Но если и там то же самое? С вялым интересом он смотрел, как Лёха оживил заурчавший ноутбук, и на экране того замелькала непонятная новомодная блажь.
– Тут вмонтирована спутниковая связь, – коротко пояснил парень, священнодействуя над поддерживаемым зарёванной Люськой устройством. – Есть контакт!
Ахи и стоны из автобуса на миг прекратились, и вскоре оттуда выкатился смущённо поддёргивающий штаны Андрюха.
– Не тушуйся, хлопче, – заметил невозмутимо Михеич. – Всё ж это лучше, чем с ума сойти или пустить себе пулю в…
Он замолк на полуслове, потому как Лёха со сдавленными чертыханиями отшатнулся от моргнувшего изображением экрана.
– Я подключился через жэпээрэс к службе картографической съёмки, смотрите!
На экране проплывали такие знакомые ещё со школы очертания континентов, только теперь они оказались искажены и затянуты чёрно-золотистой кипенью. Середина и юг Африки провалились в океан, посреди Сибири обнаружилось неслабых размеров море, а Японию, как люди ни искали, не нашли и вовсе.
Из салона выбрались и Лёнчик со Спинкой, напоследок вкусившие от сладкого греха ещё кусочек.
– А детальнее можно? – заинтересовался вислоусый электрик и приложился к минералке. – Земле хана, то даже ёжику понятно – однако нам бы поближе обстановочку посмотреть…
Изображение всё время сбоило и выдавало дисконнект. Похоже, связные и метеоспутники на орбите тоже дохли целыми стаями, как бродячие псины от чумки – но и Лёхе упрямства было не занимать. И в конце концов, от идеи ехать в областной центр отказался даже Михеич. На том месте взгляд со спутника показывал такую свистопляску, что обречённым на смерть лезть туда сразу расхотелось.
А вот между пожравшим Крым и Приднестровье озером мрака и напиравшим со стороны бывшей Прибалтики оранжевым облаком определённо имелся этакий просвет.
– Не знаю, доедем ли туда. ПАЗик старенький, хоть мы коробку передач на той неделе и перебрали, – Михеич призадумался.
Хотел было по Лёхиному примеру пнуть некстати подлетевший бродячий череп, но всё ж поостерёгся. Вместо этого подхватил битую кирпичную половинку и со сдавленными матюгами что есть силы запустил в паразита. Тот весело клацнул челюстями, лишь разлетелась в стороны оранжевая крошка. А потом блеснул глазницами и невозмутимо уплыл куда-то за угол.
– Может, они эти, как их – баггеры? – оказалось, богомольная Спинка втихаря смотрела окиношенные шедевры милитариствующего Хайнлайна.
– В смысле, пришельцы? – Андрюха на пару с братом уже растянули провода напрямую от динамо, и с прилежанием заядлых инквизиторов попытались прищучить одну черепушку длинными синюшными искрами.
Однако, то ли эта мерзота совершенно наплевательски относилась к электрической дуге, то ли хреновые из электриков вышли последователи Торквемады, но смоляной череп едва не отхватил Лёнчику палец и на всякий случай отплыл подальше, где нелепо и завис в воздухе, медленно кувыркаясь и пуская искры.
– Ну вы, курва-мать, доизобретаетесь, братья Черепановы, – беззлобно ругнулся на них бригадир.
Андрюха невозмутимо заметил, что на самом деле то были отец и сын, и с тщетно скрываемым разочарованием принялся сматывать провода.
– Быть того не может, чтоб на них управы не нашлось, командир, – глубокомысленно заметил Лёнчик, поглаживая усы. – Это противоречит законам природы.
Очень кстати Люська, у которой руки и коленки уже затекли от тяжести ноутбука, напомнила про серебро и святую воду. Что ж, бывает что и дурам в головы приходят неплохие мысли?
Леха вёл машину и с какой-то холодной отстранённостью думал о том, что бывает предел, за которым горе и непонятки уже не оказывают никакого воздействия. Воспринимаются как бы между прочим, словно недвижно подпирающая плотину вода. Во всяком случае, поворот на рабочий посёлок и Черёмушки он миновал с каменным лицом – по молчаливому соглашению туда решили не сворачивать. Озеро бурлящей смолы и само по себе к такому что-то не поощряло, да и что толку сердце терзать?
Мир праху вашему… переулок выезда на Пролетарскую нашли с трудом. Да и то, благодаря лишь глазастой Люське, углядевшей в пёстрой мешанине пятен останки газетного киоска на углу. Отчего-то врезалась в память призывно улыбавшаяся с розовой обложки кинодива в чём мать родила. Вот же, даже черепушки побрезговали этакой пакостью…
– Приказываю считать это не мародёрством, а национализацией, – распорядился Михеич, и прямо из разгромленной витрины ловко запулил серебряным перстеньком в некстати проплывавший по улице череп.
Тот шарахнулся прочь с таким визгом, напоминавшим движение мокрого пальца по стеклу, что девицы не сговариваясь пошуршавели и дружными воплями потребовали прекратить это безобразие.
– Похоже, с серебром мы не прогадали, – Лёнчик в свете переноски потрошил ювелирный магазин сноровисто, словно грабящий поезд махновец, пригоршнями ссыпал добычу в инструментальную сумку.
В самом деле, витрины с серебром оказались нетронуты, зато турецкое и китайское золото поплыло восковыми потёками, в которых цветными искорками поблёскивали камешки.
– Командир, а зачем нам столько? – поинтересовалась пыхтящая от натуги Спинка, на плече тарабаня очередной мешочек в притёртый к витрине автобус.
– А вот смотри, – отозвался Лёха.
Он уже нацепил на пятерню этак с пару десятков колец и перстней, и теперь этим импровизированным кастетом врезал очередному смоляному мерзавцу просто кулаком. Нет, таки что-то имелось в парне такое, потому что череп лопнул с жалобным всхлипом и разлетелся радужно блистающей, медленно оседавшей пылью.