— А ты… как надолго собираешься задержаться в Альбервилле? Когда планируешь возвращаться в Марсуэн? — вклинилась в разговор Аннет, прикладывая к губам белоснежную салфетку.
— Вообще-то, я бы хотела здесь остаться, — ответила Летиция, пробуя десерт — нежное пралине с орехами пекан.
— Здесь? Но… зачем? — у Аннет на лице отразилась крайняя степень удивления.
— Мсье Анри Бернар оставляет мне ферму, и я бы хотела попробовать пожить там. Возможно, даже попробую управлять ею, — ответила она с улыбкой. — Здесь всё-таки мой дом. Мой настоящий дом.
За столом внезапно наступила тишина, и, подняв взгляд, Летиция увидела вытянувшиеся лица семьи Бернаров.
Почему они так смотрят? Может, она глупость какую-нибудь ляпнула? Похоже на то… Наверное, это из-за того, что она сказала про управление фермой. Судя по нежной коже Аннет, такое им бы и в голову бы не пришло. Хотя, что сложного-то в управлении фермой?
В конце концов, в деле ведения хозяйства она даст сто очков вперед любому местному плантатору — уж этому-то её выдрессировала мадам Мормонтель. Вести счета, закупать продукты, торговаться за каждый луи, следить за домом, готовить, стирать, управлять слугами, даже вот так стол накрыть фарфором и золотом — всё это совсем не сложно.
— В самом деле? Управлять фермой? Ты хоть что-то знаешь о сахарном тростнике? — осторожно спросил дядя Готье.
— Я не думаю, что разобраться в том, как он растёт и что с ним нужно делать, будет так уж трудно, — ответила Летиция.
И лица Бернаров вытянулись ещё сильнее.
— А как же мадам Мормонтель? — дядя Готье даже руками развёл, будто не найдя слов в ответ на такую вопиющую глупость. — Она, конечно, писала, что тебе необходимо сменить обстановку после трагической гибели жениха, но жить на болотах? И наш тяжёлый климат, после Старого Света…
Летиция поспешно опустила глаза — чуть не поправила дядю, что не жениха, а мужа. Так ведь и на лжи недолго попасться. Она даже покраснела от этой мысли и как-то пропустила дальнейшую речь дяди Готье о превратностях местного климата, гнусе и аллигаторах. Вздрогнула лишь, когда внезапно раздался стук входной двери — в комнате появился молодой человек, в котором Летиция безошибочно узнала Филиппа Бернара — брата Аннет и своего кузена.
Узнать его было нетрудно — одно лицо с дядей, и выглядел он так, что ей в голову пришло только одно слово — «породистый». Одет щегольски, высок, подтянут, довольно красив. Он, не глядя, размашистым движением сунул дворецкому шляпу и хлыст, едва не впечатав их в грудь пожилого ньора, коротко поприветствовал отца и упёрся взглядом в Летицию.
— Кузина? — тонкие губы расплылись в сладкой улыбке. — Как я рад!
Она привстала для приветствия, и Филипп, поймав её руку, склонился в поцелуе, успев при этом пробежаться взглядом по её фигуре и задержаться на лице. Он произнёс пару комплиментов, приличествующих случаю, расположился за столом напротив и принялся внимательно разглядывать Летицию, особенно её скромное серое платье, в которое она переоделась после приезда.
К счастью, это пристальное разглядывание продлилось недолго — ужин уже подходил к концу. Поблагодарив родственников за гостеприимство, Летиция рассчитывала поскорее уйти к себе, но дядя Готье попросил её задержаться.
Они прошли в соседнюю комнату — большое помещение, которое совмещало функции кабинета мсье Бернара и библиотеки. Панели из красного дуба подпирали потолок с люстрой из трёх ярусов хрусталя, а массивные шкафы, доверху набитые юридической литературой, придавали комнате несколько мрачный вид. На стене напротив большого письменного стола висела карта с изображенной на ней дельтой реки Арбонны, разлинованная на какие-то квадраты.
Приглядевшись, Летиция пришла к выводу, что квадраты — это плантации. Дядя снял сюртук, велел служанке принести кофе, а Летиция за это время успела пробежаться глазами по карте и обнаружить поместье Анри Бернара — Утиный остров. Остров на самом деле был полуостровом, вонзившимся, словно клюв пеликана, в самую середину реки — именно в этом месте Арбонна сужалась до бутылочного горлышка, делая петлю, а затем изливалась в низину, разделяясь на множество рукавов, вросших в альбервилльский залив, словно корни болотного кипариса.
Названия, нанесенные на карту тончайшим пером, отозвались в памяти чем-то очень знакомым: плантация Дюранов — поместье Жемчужина, Лаваль — поместье Физалис, Обьер — поместье Гиацинт, Три дуба — Грейсоны, Кошачий глаз — Фурье, дальше пристань, у которой останавливались пароходы. А за ней по обе стороны протоки и до самого Альбервилля шли болота Панчак — раскинувшиеся на десятки льё непроходимые смертельные топи.