— В самом деле? — левая бровь Рене так и подскочила вверх. — И что же ты молчал об этом, мой друг?
Лицо у Рене и так почти всегда было весёлым, а тут едва не трескалось от смеха. Ещё бы — теперь у него появился новый повод подтрунивать над другом детства. Сам мсье Обьер недавно женился, и в браке был почти неприлично счастлив. И флюиды его счастья необъяснимо действовали на всех, кто находился рядом.
Вот и мадам Дюран всё утро долго и подробно расспрашивала его о медовом месяце, который он с женой провёл в Старом Свете, о планах по перестройке дома, о том, сколько детей они хотят, что казалось, будто Рене для неё больший сын, чем Эдгар. С того момента, как она узнала о женитьбе Рене, её мысли повернули в новое русло — а почему бы Эдгару снова не жениться и не осесть на плантации? И, надо сказать, она приложила массу усилий, оповестив всю округу о том, что её сын не прочь присмотреть невесту из дочерей местных плантаторов.
— Мама! С чего вообще ты это взяла? — Эдгар отодвинул тарелку.
Мадам Эветт сегодня была явно в ударе, и он понимал, что, взяв в союзники Рене, она не отстанет от него так просто.
— А с того, что ты уж что-то зачастил в поместье к Лаваль, — ответила Эветт, самолично разрезая пирог. — И ездил к ювелиру — я-то не слепая…
Ради мсье Обьера она сегодня достала тарелку лучшего фарфора с узором из незабудок и решила даже не доверять служанкам орудовать ножом на столь ценном предмете посуды.
— И поверь, я совсем не против прекрасных манер и голубых глаз старшенькой Флёр. Попробуйте пирог, Рене. Наоборот, я была бы очень рада, если бы мы, наконец, породнились с Лаваль. Семья у них достойная, и хозяйство крепкое. Можно было бы снести этот уродливый забор между нашими плантациями, и знаешь, если удлинить аллею…
— Довольно об этом, — Эдгар встал.
— Тебе почти тридцать лет, сынок! Поверь, я не бесчувственная, — Эветт отложила нож, — я понимаю, кого ты потерял. Но ты не можешь скорбеть о них вечно и винить себя! Даже в Священной книге написано: всякой скорби своё время и место, а радости — своё, и за всякой скорбью приходит радость. И уж твоё время скорби затянулось, сынок! А я была бы совсем не против породниться с соседями, — Эветт чуть улыбнулась Рене, словно давая понять, что она с ним заодно.
— Спасибо, было вкусно, — произнёс Эдгар коротко, вышел из-за стола и спустился вниз с открытой веранды, чтобы избежать продолжения неприятного разговора.
— Ну вот скажите — разве я не права? — Эветт со вздохом отложила нож.
— Мадам Дюран, поверьте, я буду тоже только рад, если ваш сын женится и останется здесь! — Рене улыбнулся и отложил десертную ложку. — Прекрасный пирог! Благодарю за обед, мадам Дюран, всё было просто непревзойдённо вкусным, но меня ждут дома, а нам с Эдгаром нужно решить ещё кое-какие вопросы. Прошу меня извинить, и буду рад, если вы навестите нас как-нибудь на неделе.
Рене откланялся, вышел из-за стола и нагнал друга во дворе. Они направились на другую сторону дома, в тень больших деревьев, где расположились в плетёных креслах. Служанка принесла сигары и кофе, и некоторое время они сидели молча.
— Так это правда? Насчёт Флёр Лаваль? — спросил Рене, закуривая сигару.
— Почему нет? — пожал плечами Эдгар. — Просто мадам Дюран бывает слишком навязчива, а так… Ты-то вряд ли имел виды на мадмуазель Лаваль?
Он усмехнулся. Зная жену друга, Эдгар понимал, что его Полин — полная противоположность жёсткой и циничной Флёр.
— Упаси бог! Если я захочу завести в доме хищника, я лучше притащу с болот аллигатора! Это будет точно безопаснее, чем связываться с Флёр! — усмехнулся Рене, взмахнув рукой, и дым от сигары, описав дугу, завис в неподвижном воздухе.
— Тут ты прав — она выпьет любого досуха, — ответил Эдгар, разливая по стаканам ром аньехо, и добавил, протягивая стакан Рене, — попробуй — пятилетней выдержки. Мой сумасшедший дядя Венсан, к счастью, не успел опустошить эти бочки. А Шарлю и моим кузенам всё равно что пить, и они пьют то, что стоит ближе к входу.
Этот ром — гордость поместья Дюранов. Его отец — Огюст Дюран — не поскупился, привёз хересные бочки из самого Реюньона, отвалив за них баснословные деньги на аукционе. Но оно того стоило. Ром, выдержанный в этих бочках, был, как он выражался, словно «поцелуй красотки» — насыщенный, густой, терпкий и пряный, с небольшой ноткой сладости.
— Ну что, за твой счастливый брак? — Эдгар отсалютовал другу стаканом.
— А, может, за будущий твой? — усмехнулся Рене. — Хотя… Признаться, ты меня удивил. Из всех девиц в округе ты выбрал именно Флёр!