— Потерпи немного. Сейчас пройдёт.
— Мне так жаль…
— Не думал, что ты расстроишься из-за небольшого боевого ранения. Ты ведь на самом деле молодец, подготовлена хорошо…
Я улыбнулась, но то, что он произнёс дальше, заставило уголки моего рта опуститься.
— …Теперь я не сомневаюсь, что ты готовилась в стражи. И фигура у тебя подходящая, не менее тренированная, чем у некоторых из моих ребят.
Есть девушки, на которых буквально сыплются комплименты, мой удел — издёвки и тычки. Я уже смирилась с критикой произношения, но слышать от него, что у меня тело как у парня, было неприятно, даже чересчур. Нет, я понимала, что спортивна, однако на Земле это считалось скорее достоинством, чем недостатком. К худобе призывали все журналы, заставляя и так слабый пол голодать. Кроме того, несмотря на стройность, все женские прелести у меня имелись. По крайней мере, мне так казалось до сих пор. Я не знала, то ли плакать, то ли смеяться, и оттого издала невнятный всхлип, который Константин снова истолковал по-своему.
— Не беспокойся, шрамов не останется, — заверил он, промокнув ранки чистым платком, — сейчас нанесём лечебную мазь.
Я покачала головой.
— Я переживаю не из-за этого.
— Нет?
— Нет. Твоя рубашка. Она была такой красивой…
Кольдт застыл с открытой баночкой в руках. Он посмотрел на меня внимательно, так, как будто впервые видел. Температура в пещере меж тем быстро снижалась. Мои рукава намокли и превратились в ледяную тряпку. Тонкая блузка была хороша на солнцепёке, но не могла согреть. Когда зубы перестали попадать один на другой, Константин встрепенулся и поспешил закончить лечение.
Он достал из сумок мантии, а также сферу размером с теннисный мяч. Брошенный артефакт разбился на несколько тлеющих угольков. По воздуху побежали горячие волны, как бывает, когда включаешь на полную мощность фен. Вот почему Константин сказал, что Исдар придёт обязательно — он не мог упустить такой товар.
— Будто камин без обрамления, чистое тепло, — пояснил Константин, — если не залить водой, работает до месяца, в среднем недели три.
Окинув меня придирчивым взглядом, альтеор скомандовал:
— Вытяни руки.
— Зачем?
Он заключил мою ладонь в свою, пальцы свободной конечности тронули влажный рукав.
— Давненько я этого не делал. Главное — не переусердствовать.
— Может, не надо? — спросила я шёпотом, чтобы не помешать.
Кольдт глянул на меня.
— У тебя губы синие.
— А, — только и вымолвила я.
Ткань нагрелась, но не успел накатить испуг, как тиски разжались, возвращая мне моё. Пока Константин занимался вторым рукавом, я украдкой разглядывала его.
— Чему ты улыбаешься? — поинтересовался он, не отводя глаз от своей работы.
— Ты такой серьёзный, — сказала я, не придумав достойный ответ.
— Порой мне сложно сдерживать силу. Я же говорил.
— Да, говорил. Просто кажется, что тебе всё легко.
— Так кажется.
— Верю.
Я погладила тёплую ткань, которой секунду назад касались его пальцы.
— Спасибо.
Константин кивнул и отошёл к сумке с припасами. На выступ лёг кусок холодного мяса, хлеб, сыр, мешочек с травами для заварки. Звякнули о камень жестяная кружка и охотничий нож. По понятным причинам мы не стали разводить костёр, хотя с моим спутником это было и не нужно. Благодаря ему мне достался горячий чай.
Я была почти счастлива, грея ладони о кружку, вдыхая исходящий от напитка душистый пар. Кольдт медленно ел, уставившись в одну точку. Будь это Николас, можно было бы спросить, о чём он думает. Но это был не мой дорогой друг.
Вспомнив Эджервилль, я вдруг осознала, что, покидая его, кинула в ранец плед. А поскольку я не вынимала его ни в Роще, ни в гарнизоне, он всё ещё лежал там. Притихший было Константин ожил, когда на пол с грохотом посыпались вещи. Когда я танцевала в обнимку с заветным свёртком, он перестал жевать.
Я выбрала более или менее ровный участок, расстелила плед. Это ложе было настоящей роскошью, куда лучше тонкой мантии, и всё же стылость камня проникала сквозь него и одежду под кожу до самых костей.
Спустя пять минут я уже не могла сдерживать дрожь, а ещё чуть позже — клацанье зубов, и потому, когда Константин лёг рядом и обнял меня, я не только не стала возражать, но и бесстыдно прильнула спиной к его тёплой груди. Я обещала себе попереживать, когда согреюсь, однако, впитывая жар чужого тела, слушая дыхание и ощущая стук сердца, я не испытывала должной неловкости, а прикидывала, как давно в моей жизни было нечто подобное.
Безумие — но что если бы я решилась закинуть руку за голову и зарыться пальцами в его волосы, повернуть к нему лицо и, утопая в зелени радужек, подставить губы для поцелуя? Прошёл бы он тогда остаток пути мне навстречу? Прижал бы крепче? Провёл бы ладонью по моей шее, груди, животу?..