- Слышу, Дэниц. Но я не позволю тебе перескочить. О власти даже не помышляй, предписание не изменить.
- А я изменю. Ты ползай по-прежнему человеком - а я оторвусь, изменю.
- А какая власть, дядя Дэниц? Вы что, цари бывшие? Или мафиози? А кто вам чего предписывал?
- Да есть один такой... - буркнул Дэниц.
- Не цари мы и не мафиози. Лишь частицы малые мира сего. А предписано Царём Небесным, Борис, каждому своё, и нет других Царей на Земле и над Землёй.
- И мне, выходит, тоже предписано?
- И тебе тоже.
- А что?
Криста задумалась, затуманила взор, хотела проникнуть за ширму - но передумала. Не имела она права на это, и ослушаться не дерзнула.
- Думаю, прежде всего - окончить школу и учиться дальше. Знания - великое дело, а занятие по душе и по уму - угодно Богу. Потому что можно гораздо продуктивнее творить многие добрые деяния...
Дэниц демонстративно зевнул, Криста осеклась и спросила себя, чего же больше останется в голове Бориса - его наставлений или соблазнов Дэница, каков приоритет ребёнка? Ведь и самой набили оскомину одни и те же наставления, а как иначе жить - она не знала. Может, политикой заняться, мир по-другому переиначивать? Сверху куда как сподручнее приказы раздавать. Борис сам ответил на вопрос о приоритете.
- Дядя Дэниц, можно покататься? - Всё утро канючил он вокруг Дэница, и теперь снова переключился на свою просьбу. - Можно покататься? Ну, пожалуйста! На байке я быстрее до своих доскочу, про дискотеку расскажу! Дайте покататься!
- Ладно, бери! - махнул рукой Дэниц. - Покатайся. Но далеко не забирайся. Скорость не превышай - мне эта колымага ещё пригодится. И не попадайся на глаза Вольпаю и иже с ним, - крикнул он уже в спину мальчику.
Радостный Борис, издав победный вопль, покатил байк к калитке.
- Конечно, превысит, - сказал Дэниц, махнув рукой. - И, конечно, уедет. Но я честно выполнил свой долг - предупредил. Так? Нет, ты подтверди, подтверди, - наступал он на Кристу. - Подтверди, что предупредил.
- Предупредил, - согласилась Криста. - Но твои предупреждения никогда ничего не значили. Потому что всегда звучали как подначка. И вообще, ты мне надоел.
- Нет, ты, кажется, слишком гордая стала, - продолжал приставать Дэниц. - Скажи, твоя гордость - не грех?
- Зато ты обленился, Дэниц. Помнится, ранее мы бились куда резвее и яростнее.
- Похоже, мы оба устали, - констатировал Дэниц. - Постарели.
- Не смешно.
- Не смеюсь, - Дэниц серьёзно взглянул Кристе в лицо. - Старость - это явление не времени принадлежит. Оно с другими корнями... Подумай. - И он поспешил во двор - помочь Борису оседлать «коня».
- Подстрахуй его! - крикнула Криста вслед. Поднялась наверх и улеглась на кровать. Устала она от коловращения образов, видений, прорывов, от необходимости прогнозировать и постоянно вести свою линию с дальним прицелом. Надоело думать о дальних прицелах. И Дэниц прав - не физическое старение в чужом облике, именно усталость эта накапливается проклятая, гнетёт и душит.
А как же другие? Как же окружающие люди? Рождаются, растут, познают мир, болеют, выздоравливают, снова болеют, получают травмы тела и травмы души, и - стареют, стареют, стареют, и спрашивают Небо: «А на фига?»
И не заметила Криста, как уснула, повторяя шёпотом: «А на фига?» Снов не снилось - и хорошо. Отдых полнее.
Проснулась резко, одним рывком. Тьма коснулась её самым кончиком, пощекотала ноздри, узким цепким хвостом попыталась проникнуть через глаз под черепную коробку - Криста встряхнулась по-кошачьи, резко и неистово. Прочь!
Криста заглянула в кухню спросить, не надобно ли чем помочь хозяйке.
- Госпожа Криста, - тихо и робко произнесла Эмилия, помешивая соус на сковородке. - Сестра... Мне сон такой приснился сегодня. Удивительный. Вот послушай. Бескрайнее ледяное поле - застывший океан. Я убегаю с берега - так надо, чтобы спастись. У меня двое спутников-проводников. Я их не вижу, но чувствую. Я решилась, я готова верить им и не видеть того, что подо мною и вокруг меня, - океана. И - верить в то, что, во-первых, он скован льдом, он застыл, и, во-вторых, что я лечу над ним, а коли снижусь - то ото льда оттолкнусь. Двое рядом, по бокам, держат за руки. Когда вера ослабевает, и я отстаю, они тянут меня за собой. Когда появляются сомнения, даже едва осознаваемые, я вижу трещинки во льду, за ними - вода бездонной глубины, эти трещинки могут убить веру окончательно, поэтому я не имею права бояться и видеть их. Ибо тогда я рухну и утону. Но я лечу. Вернее, меня влечёт вперёд в вертикальном положении некая сила, я лишь чуток поджимаю ноги. Когда ноги затекают, позволяю себе бежать по льду, перескакивая через паутинные трещинки. Успокаиваю себя: это не опасно. Приказываю себе: верь, что летишь над сушей, ледяным полем, а не океаном! Убей страх! И всё равно - скорее, скорее, перемахнуть их и снова, оттолкнувшись, взлететь. Жаль, что на этом сон закончился. Хотелось бы знать, куда меня влекут, где пристанище. Что бы это значило, Криста, золотая?